Иван Ласков - Сольются в русском море? [Открытое письмо А.И. Солженицыну]

В годы войны Москва, казалось, делала все, чтобы белорусов погибло побольше. Известны ужасающие бомбардировки городов советской авиацией, в т. ч. Минска в ночь на 1-га мая 1943 года. Эта бомбежка с военной точки зрения была абсолютно бессмысленна, т. к. в городе не было военных предприятий, а у немецких офицеров и солдат хватало бомбоубежищ. Зато никаких бомбоубежищ не было у горожан. 3 июля 1944 года Красная Армия освободила не Минск, а его руины.

Еще пример. Большая часть партизанских отрядов в Белоруссии управлялась из Москвы. К концу 1943 г. на сравнительно небольшой площади между Полоцком и Лепелем Центральным штабам партизанского движения, было сосредоточенно 16 партизанских бригад. Загоняя партизан в зону, Москва обещала скорое наступление Красной Армии на этом участке /линия фронта располагалась в нескольких десятках километров/. Но наступление не состоялось. Когда же немцы, бросив против партизан до 60 тыс. войска и массу техники, начали уничтожать защитников зоны. I Прибалтийский фронт ограничился лишь «боями местного значения да редкими бомбардировками немецких карательных частей. В конце концов лишь небольшой части партизан удалось вырваться из вражеского кольца. А женщины и дети деревень были отданы на уничтожение фашистам. Эти места безлюдны до сих пор.

Да и вообще Белоруссия вся почти обезлюдела. За годы войны погиб каждый четвертый ее житель. Хорошо помню, что в моей деревне /восточная Могилевщина/ после войны осталось только несколько взрослых мужчин, в пожилых.

Надо ли доказывать, что Белоруссия в этой войне пострадала намного больше России. Чем же помогла после войны Россия Белоруссии, принявшей на себя главный удар врага, ценою жизни своих сыновей и дочерей спасшей многих каких сыновей и дочерей России? Да по сути ничем. Не считать же помощью то заводское оборудование, что было эвакуировано из Белоруссии в 1941 г. и после войны частично было возвращено, скот, который был пригнан взамен угнанного на восток. Республика лежала в руинах, одних деревень за годы войны было сожжена более 9 тысяч, а белорусский лес увозился на восстановление русских городов. Белорусские крестьяне /точнее, крестьянки/ задыхались под бременем налогов, которое отнюдь не было уменьшено в связи с особенными потерями Белоруссии в годы войны.

«Помощь» республике оказывалась лишь кадрами, т.е. русскими начальниками всех рангов, главной задачей которых было доконать белорусский язык, слить белорусов со «старшим братом».

Понимаю, что для Вас Хрущев милее Берии. Мне, конечно, тоже. Но вот, какое дело.

Мало кто уже помнит, что после смерти Сталина Берия был короткое время полновластным хозяином страны. И успел распорядиться - трудно сказать, с каким расчетом - чтобы документация в республиках оформлялась и официальные заседания проводились на языках этих республик. Как вспоминают, в те месяцы начальства в Белоруссии стала на редкость молчаливым. Оно не знала языка народа, которым управляло! Хрущев эту ошибку мгновенно исправил.

В отличие от предшественника /Сталина/, Никита Сергеевич любил ездить по стране, «встречаться с народом». Однажды в конце 50-х годов почтил своим приездам и Минск. Был срочно созван партийно-хозяйственный актив. Доклад сделал Мазуров, тогдашний первый секретарь ЦК КПБ на белорусском языке. В перерыве Хрущев накинулся на него - при свидетелях: «Что вы себе позволяете? Делаете доклад не по-русски. Ни черта непонятно». Далее заседание шло уже на русском языке. И вообще впредь все заседания по всей Белоруссии велись по-русски.

В другой свой приезд, по случаю 40-летия БССР, со ступенек крыльца Белорусского государственного университета Хрущев сказал: «Чем скорее мы все перейдем на русский язык, тем скорее придем к коммунизму». Через несколько дней в Вильнюсе он произнес: «Вот белорусы лучше вас, литовцев, говорят по-русски – значит, они ближе к коммунизму». Выходило, что русские уже живут при коммунизме, но это Хрущева не смущало.

За словами последовали действия. Немногочисленные ВУЗы и средние специальные учебные заведения, которые еще работали на белорусском языке, были тут же переведены на русский. Одновременно по городам и районным центрам прокатилась лавина переквалификации белорусских школ в русские. В новых, русских школах белорусский язык преподавался как факультативный: хочешь - ходи, не хочешь - не надо. Поскольку белорусский язык стал лишь помехой для поступления в ВУЗы и техникумы /экзамены то принимались на русском/, родители в массовом порядке стали подавать заявления о том, чтобы их детей освободили от изучения белорусского языка. Заявления эти немедленно удовлетворялись. Так стали расти поколения белорусов, не знающих родного языка, литературы, истории, культуры.