Иван Ласков - Сольются в русском море? [Открытое письмо А.И. Солженицыну]

Российская историография настаивает, будто русский язык, русский народ начали складываться на столетие раньше, чем белорусский и украинский народы, белорусский и украинский языки. Такое утверждение, очевидно, призвано подчеркнуть «старшинство» «старшего брата». Но как же это могло быть, если белорусский язык в Великом княжестве Литовским, будучи государственным, развивался свободно, по своим закономерностям, а предки русских подвергались монголо-татарскому угнетению? Ведь при этом угнетался и язык, засоряясь тюркизмами. В результате русский язык в своем развитии отстал от белорусского, в связи с чем в ХVІ-ХVІІ веках развивался под сильнейшем влиянием последнего. Это влияние шло по линии обеих разновидностей - белорусского церковнославянского и белорусского литературного языка. Удивлятся тут нечему. В Х-ХІІІ вв. впереди земель, которые ныне относятся к России, шел Киев, и тогда владимиро-суздальскими грамотеями был воспринят письменный язык Киевского государства, язык летописей и «Слова о полку Игореве», а также язык Библии, пришедший в Киев с юга. Начиная с ХV века, тон в Восточнославянской культуре стали задавать белорусские города и просветительные центры. Здесь сложился свой вариант церковнославянского языка, а также старобелорусский литературный язык, возникает художественная литература и публицистика, появляются специалисты по языку. В Москве подобных людей не было. Труды белорусских лингвистов использовались для обучения молодежи и в немногочисленных тогда учебных заведениях России. По книге Мелетия Смотрицкого «Граматики словенския правильная синтагма» русских детей учили более 100 лет, вплоть до того, как Ломоносовым была написана новая грамматика. Сам Ломоносов называл грамматику Смотрицкого «вратами моей учености».

Русской историографии не хочется признавать, что в течение ста лет Москва училась по грамматике белорусского лингвиста. Этот факт упоминается редко. Например, в «Советском Энциклопедическом Словаре» о Смотрицком сказано лишь следующее: «МЕЛЕТИЙ СМОТРИЦКИЙ /ок. 1578-1633/, ученый-филолог, церковный и общественный деятель Юго-Западной Руси. Грамматика церковно-славянского языка /1619/. Полемические церковные труды». Что это за «Юго-Западная Русь» в применении к ХVІІ веку - попробуй догадайся, ведь к тому времени Русь /Киевское государство/ уже четыреста лет как не существовало. Зато уже было название Россия, вторым вариантам которого было «Русь». Выходит, Мелетий Смотрицкий был деятелем юго-западной России, района Курска? Но он там и не был никогда. Родился в городе Смотрич в Украине /сейчас Хмельницкая область/, а деятельность его протекала в Белоруссии, здесь и грамматика его была издана.

Российский исследователь Н. Н. Дурново пишет: «Во второй половине ХVІІ в. церковно-славянский язык Московской Руси подвергся сильному влиянию церковно-славянского языка Западной Руси /это значит, Белоруссии. - И. Л./. Исправление богослужебных книг, проведенное патриархом Никоном в 50-ых и 60-ых годах ХVІІ в., касалось в значительной степени их языка, внося в него изменения согласно нормам церковно-славянского языка Западной Руси». Вот так-то Александр Исаевич.

В 1664 г. в возрасте 35 лет, т. е. достаточно зрелом, в Москву приезжает белорусский поэт Симеон Полоцкий. Здесь он стал видным общественным и церковным деятелям, воспитателем царских детей. Продолжал и занятия литературой - писал стихи, пьесы. Для российских литературоведов нет сомнений в том, что Симеон - поэт русский и что писал он на русском языке. Однако если сравнить стихи, написанные Симеоном еще в годы жизни в Белоруссии, с произведениями московского периода, то убеждаемся, что написаны они на одном языке. Симеон считается «одним из зачинателей русской силлабической поэзии и драматургии». /«Советский Энциклопедический словарь»/. Таким образом, белорусскоязычное творчество Симеона Полоцкого было воспринято российской литературой как свое; далее русская литература развивалась, по сути, на белорусском церковнославянском языке, который в результате трансформации и обогащения в новых условиях и приобрел форму современного литературного русского языка. Отсюда и близость последнего к старобелорусскому литературному, которую русские лингвисты, ничтоже сумняшеся, объясняют магистральным развитием некоего единого российского языка, от которой уже очень поздно «отпочковался» белорусский. На самом деле, современный белорусский язык - не «отпочковавшийся», а вновь созданный из народных говоров, существовавших всегда параллельно с литературным старобелорусским, представлявшим собой церковнославянский, сильно адаптированный книжниками к белоруской почве.