Игорь Бунич - Второе пришествие в гневе

В два часа ночи, через 20 часов после отправления из Токио, я услышал долгожданный ответ. В вагоне сидело и стояло столько народа, что мне пришлось выбираться через окно, куда подали и мой ранец…

На месте кирпичного здания станции я увидел лишь столбы, которые некогда подпирали крышу. Наспех сооруженный барьер направлял пассажиров к двум деревянным воротам, у которых они сдавали билеты. Впоследствии я узнал, что вокзал находился почти в двух тысячах метров от эпицентра взрыва. Пройдя через контрольные ворота, я оказался в руках двух охранников в черной форме, вооруженных мечами. Решив, что я бывший военнопленный, они препроводили меня в импровизированную тюрьму и дали понять, чтобы я не вздумал сопротивляться. Какая-то женщина напоила меня кипятком. Потом я сел на стул и заснул.

С восходом солнца я предъявил охранникам свое драгоценное письмо к Накамуре, стараясь убедить их, что мы с ним коллеги. Мое положение заметно улучшилось.

Через пару часов появился сам господин Накамура в Сопровождении молодой японки, прекрасно говорившей по-английски. Я сказал ему, что меня интересуют не столько разрушения города — о них я мог судить по тому, что стало с железнодорожной станцией, сколько результаты воздействия нового страшного оружия на людей. Если бы он смог помочь мне, то я, в своем репортаже правдиво рассказал бы о том, что увидел…

По разбитому кирпичу, из которого когда-то были построены 68 тысяч зданий, разрушенных полностью или частично, мы прошли к тому, что осталось от универсального магазина Фукуока, где чины городской полиции разместили свой штаб.

Пока Накамура объяснял, кто я такой и что мне нужно, полицейский настраивались все более враждебно, обстановка накалялась. Чем больше Накамура говорил, тем больше росло напряжение. Некоторые полицейские начали что-то кричать, переводчица побледнела.

Только спустя 35 лет в штаб-квартире „Киодо Цусин“ в Токио Накамура объяснил, в чем было дело. Большинство присутствовавших офицеров полиции требовали расстрелять нас всех троих. И только один человек — начальник вселявшей ужас „политической полиции“, который по рангу был старше других — поверил в данные Накамурой и мной объяснения.

— Покажите ему все, пусть видит, что они с нами сделали, — приказал он, очевидно, приняв меня за американца. Он даже предоставил в мое распоряжение полицейскую машину, которая доставила меня в одну из двух городских больниц, более-менее уцелевших, где можно было оказывать посильную помощь жертвам атомной бомбардировки.

Что касается моих впечатлений, то я и сейчас не могу их выразить лучше, чем тогда в опубликованном в „Дейли экспресс“ репортаже, который я отстучал на своей допотопной машинке, сидя на большом булыжнике в самом центра того района, над которым недавно взорвалась атомная бомба. В том единственном репортаже я стремился рассказать как можно больше, поскольку не было гарантии, что у меня еще появится возможность прямой связи, и я не знал, что ждет меня на обратном пути.

„Я пишу об этом, чтобы предостеречь мир“, — гласил заголовок.

Через 30 дней после того, как первая атомная бомба уничтожила Хиросиму и потрясла мир, в городе продолжают умирать люди — загадочно и ужасно. Люди, не пострадавшие в катастрофе, погибают от неизвестной болезни, которую я могу назвать лишь атомной чумой.

Хиросима не похожа на город после бомбежки. Впечатление такое, будто огромный каток прошел по нему, уничтожив все живое и неживое на своем пути.

Я стараюсь писать как можно беспристрастнее в надежде, что это станет предостережением миру.

На этом первом „живом“ полигоне, где была испытала атомная бомба, я увидел ужасное, кошмарное опустошение, какого не встречал нигде за все четыре года войны…

Я пробрался к лачуге, в которой временно разместился отдел полиции. Оттуда я мог видеть простиравшиеся на три мили на юг красноватого цвета руины — все, что атомная бомба оставила от десятков кварталов, улиц, строений, жилых домов, заводов.

В больницах я встречал людей, которые не пострадали при взрыве бомбы, но теперь умирали от его страшных последствий. Без всякой видимой причины их здоровье начало стремительно ухудшаться. Они теряли аппетит, у них выпадали волосы, на теле появлялись пятна. Потом — кровотечение из ушей, носа и рта.

Врачи мне сказали, что сначала они считали это симптомами общей слабости. Своим пациентам они вводили витамин „А“. Результаты оказались ужасными. В области укола начинался процесс отмирания тканей. Это лишь одно из последствий взрыва атомной бомбы…