Михаил Эпштейн - От совка к бобку - Политика на грани гротеска

2. Атеистический секуляризм, сочетающий неверие в Бога с признанием религиозных ценностей, независимости церкви от государства: кесарю — только кесарево, но не Богово.

3. Религиозный фундаментализм, сочетающий веру в Бога с требованием подчинить государство церкви: Богу — и Богово, и кесарево.

4. Атеистический фундаментализм, сочетающий неверие в Бога с требованием подчинить церковь государству: кесарю — и кесарево, и Богово.

К сожалению, в истории России наибольшее воплощение получили оба варианта фундаментализма, клерикальный и атеистический, тогда как попытки секуляризации неизменно терпели крах, хотя ее пытались инициировать и Петр I, и Февральская революция 1917 г., и горбачевская перестройка. Однако государство от церкви так и не отделилось: оно то укрепляло ее, то разрушало, но промежуточная, нейтральная, собственная секулярная зона взаимного уважения и независимости светской и духовной власти так и не образовалась.

Поэтому первые две позиции заслуживают особого признания и укрепления в российском гражданском обществе. Верующие и неверующие могут найти единство в поддержании светского характера государства, которое ничего не диктует и не навязывает церкви, но и само не становится ее политическим инструментом. Как ни странно, между секулярными верующими и атеистами может быть больше общности и взаимопонимания, чем между верующими секулярного и антисекулярного толка. Секуляризм сам по себе есть духовная ценность, выраженная предельно кратко в вышеупомянутом евангельском принципе разграничения Богова и кесарева.

Если в Европе Нового времени общество постепенно становилось все более светским, причем имманентно, не под давлением чужой цивилизации, значит, внутри самой христианской религии есть место для секулярного. Это явствует из самого Евангелия, — например, из представления о том, что не человек для субботы, а суббота для человека; из обличения фарисеев и книжников, соблюдающих религиозные обряды, но внутренне мертвых, самодовольных, лишенных любви к ближнему. Сама христианство в ходе Ренессанса и Реформации начинает допускать некоторую свободу от господствующей религии, возможность расхождения между личной и церковной верой, свободу веры или неверия. Как замечает теолог Пауль Тиллих, «священное открыто также и для секуляризации».

К сожалению, те, кто выступает за отделение церкви от государства, за свободу совести и прочие секулярные ценности, редко отдают себе отчет в религиозных истоках собственного секуляризма.

Секулярность родилась на почве религии, причем именно христианской, поскольку в ней Бог становится человеком. А значит, все естественное и человеческое достойно признания, как самостоятельная ценность. Познание и творчество, наука и искусство должны развиваться на собственной основе, подчиняясь законам истины и красоты, а не церковным догматам. Секуляризация исторически возникла в христианской Европе именно как форма углубления религиозных прав и свобод человека, поэтому она не стремится полностью вытеснить религию из жизни общества.

Секулярность должна быть нейтральной по отношению к религиозному, иначе она приобретет антирелигиозный, а значит, и антисекулярный, саморазрушительный характер. Но и церковь, которая стремится подчинить себе общественную и культурную жизнь, ограничивает свободу искусства и науки, солидаризируется с авторитарными режимами, поддерживает силовые институции в государстве, — подрывает свои основания и прокладывает дорогу новому антицерковному фундаментализму.

В России взаимоотношения религии и культуры определялись историческими трудностями секуляризации на христианском Востоке. Как известно, Россия не испытала Ренессанса и Реформации и примкнула к движению европейской секуляризации на позднем ее этапе, только в эпоху Просвещения, в XVIII веке. Причем во многом это происходило подражательно, как усвоение внешних форм западной культуры, но не ее глубинного христианского ядра, которое проявлялось даже в рационализме и вольнодумстве. Стоит прислушаться к мысли В. Белинского из его письма Н. Гоголю (1847), пусть и высказанной слишком категорично:

«… Смысл учения Христова открыт философским движением прошлого века. И вот почему какой-нибудь Вольтер, орудием насмешки потушивший в Европе костры фанатизма и невежества, конечно, больше сын Христа, плоть от плоти его и кость от костей его, нежели все Ваши попы, архиереи, митрополиты и патриархи, восточные и западные».