Милтон Бирден - Главный противник. Тайная история последних лет противостояния ЦРУ и КГБ

Красильников никогда не сомневался ни в самом себе, ни в идеологии Советского Союза. Он был сыном генерала НКВД и свято верил в ленинскую мечту. Охваченные революционным энтузиазмом 20-х годов, его родители назвали своего сына Рэм, что было сокращением от «революция, Энгельс, Маркс». Рэм Красильников гордо пошел по стопам отца в КГБ, ставший преемником НКВД. После изучения английского языка и специальной подготовки он был направлен за рубеж как работник Первого главного управления, занимавшегося внешней разведкой.

Потом он женился на девушке с безупречной коммунистической родословной, которой ее родители дали имя Нинель — популярное в 20-х годах имя, являвшееся прочитанным наоборот словом «Ленин». Заграничные командировки в Оттаву и Бейрут способствовали его карьере в КГБ. В Бейруте он был достаточно напорист и попытался завербовать «в лоб» молодую «восходящую звезду» ЦРУ Джона Мак-Гафина, но тот отверг его поползновения. По возвращении в Москву Красильников оказался во Втором главном (контрразведывательном) управлении КГБ. К середине 80-х годов он стал известен благодаря своему легендарному терпению как человек, весьма искушенный в отражении атак «главного противника», что в терминологии КГБ означало США и ЦРУ. В самом КГБ Красильникова с уважением называли «профессором контрразведки».

Некоторое время Рэм Сергеевич возглавлял Второй отдел Второго главного управления, который занимался разработкой английских разведчиков в СССР. Он был близок с двумя самыми известными британскими шпионами, бежавшими в СССР: Кимом Филби и Джорджем Блейком. Общение с ними позволило ему глубже понять своих противников. Полученные от них уроки пригодятся ему, когда он возглавит Первый отдел Второго главного управления, на которое возлагалась задача борьбы с американским шпионажем против СССР.

На протяжении последних шести лет Красильников разыгрывал трудную шахматную партию с американской разведкой. За последние несколько месяцев накал этой борьбы существенно возрос, и Красильников видел, что он начинает постепенно уничтожать фигуры противника. Неожиданно контрразведка оживилась, и Второе главное управление стало одерживать победы одну за другой.

Красильников был глубоко убежден, что эти успехи связаны главным образом с новой методикой разработки иностранных разведчиков, которую стало применять Второе главное управление. ЦРУ отступало перед людьми Красильникова.

Конечно, нехотя признавался генерал себе, он получал некоторую помощь от Первого главного управления. У парней из Ясенева в последнее время появлялась на удивление достоверная информация. Он никогда не спрашивал ПГУ об источниках этой информации — такие вещи можно узнать, только когда кто-то «говорит в стену» около писсуара, предназначенного для старших офицеров КГБ, но было очевидно, что у КГБ появился агент в сердце ЦРУ. Хороший агент. Может быть, даже не один.

Но даже самые лучшие наводки, полученные от иностранной агентуры, нужно было оценивать с учетом конкретной обстановки и разрабатывать силами Второго главка. Только так можно было поймать американского шпиона. Красильников болезненно переживал, что Второй главк никогда не получал того признания, которого он заслуживал.

Правда, самоуверенность ПГУ вскоре испарилась, после того как в его рядах стали распространяться сведения об имевших место случаях предательства работников разведки. В мае исполняющий обязанности резидента КГБ в Лондоне полковник Олег Гордиевский попал под подозрение как шпион «Сикрет интеллидженс сервис» (СИС). С помощью сложной комбинации его выманили в Москву, и теперь он подвергался допросам на конспиративной квартире КГБ. Ходили слухи, что Гордиевского допрашивали с применением специальных химических препаратов, но пока безуспешно.

Всего через несколько дней после получения компрометирующих данных на Гордиевского под подозрение как шпион ЦРУ был взят работник резидентуры ГРУ в Афинах, полковник Сергей Бохан. Его тоже под каким-то предлогом вызвали в Москву, но он почувствовал опасность и сбежал.

Владимир Шароватов легонько постучал и открыл скользящую дверь автофургона: «“Нарцисс” движется».

«Пора выходить на прогулку, которую мы отрепетировали утром», — тихо, но с особым значением сказал Красильников своим спутникам в автофургоне.

Почти в тот же самый момент, когда Красильников в Москве приготовился захлопнуть свой капкан, Олдрич Эймс вошел в заполненный дымом ресторан в домашнем стиле под названием «Чэдвикс», примостившийся под путепроводом автомагистрали Уайтхерст на набережной Джорджтауна.