Константин Лагунов - И сильно падает снег

Невольно снова и снова вспоминаешь те 12 листовок Тюменского губкома РКП (б)... Причем этот идеологический мизер Губком считал большим достижением своего отдела пропаганды и агитации. Губернские же газеты и журналы с января по апрель 1921 года не напечатали ни одной статьи, разъясняющей крестьянам причины и суть восстания, возражающей, опровергающей факты, положения и выводы повстанческих воззваний. Вместо этого издавалось немало всевозможных угрожающих приказов вроде такого:

Приказ № 10

Ишимского уездного исполнительного комитета и командующего боевым участком.

§ 3. Деревни и села, которые примут участие в восстании против Советской власти или хотя будут поддерживать бунтовщиков, в чем бы эта поддержка не выражалась, понесут тягчайшую ответственность, как пособники восстановления власти буржуазии или нарушения мирных условий и как лица, задерживающие частичную демобилизацию Красной Армии, к которым будут применены меры конфискации всего имущества вплоть до поголовного уничтожения деревень, а взятые заложники и пленные будут растреляны , так как нарушение мирных условий в Советской России в том или ином уезде допущено быть не может...

§ 9. Всякое неповиновение и уклонение от настоящего приказа на лиц, виновных в этом, навлечет высшую меру наказания...

Да, как знаком этот высокомерный, крикливый тон, полный слепой злобы и яростных угроз. Знаком по приказам, распоряжениям, речам времен продразверстки. Восстание ничему не научило руководителей Тюменской губернии. А может быть, они преднамеренно подливали масла в огонь, чтоб не дать крестьянину успокоиться и посуровее расправиться с ним за непокорность?

Тюрьмы буквально трещали от арестованных крестьян и лиц прочих сословий, причастных к восстанию. По данным ГубЧК в конце февраля только в тюрьмах Тюмени, Ишима и Ялуторовска томились в ожидании суда ревтрибунала 2600 человек.

А Центр, похоже, не видел и не слышал, что творилось в охваченной восстанием Сибири. Страшно выговорить, но Ленин и его окружение, кажется, довольны были происходящим н торопились дожать, добить, доломать своевольного, гордого, рачительного сибирского мужика. В обескровленную, разоренную мятежную Тюмень градом летели из Москвы такие вот директивы:

4 апреля 1921 года.

Тюмень. Губпродком

В порядке боевого приказа за ответственностью губпрод комиссара... предписываю течении апреля отправлять на Екатеринбургскую базу каждые три дня два муршрута состав не менее тридцати вагонов. Предупреждаем настоящее боевое задание должно безоговорочно выполняться в течении всего апреля... Ход исполнения ежедневно доносите только по прямому проводу совтрудобороны...

Предсовтрудбороны В. Ульянов (Ленин)».

«8 июня 1921 года

Тюмень. Губпродкому.

Подтверждается июньский наряд губпроднаркомпрода... о вывозе из вашей губернии на базы двести тысяч пудов хлеба. Ввиду критического положения центра вменяю вам в обязанность выполнить этот наряд до 20 июня...

Предсовнаркома Ленин».

«12 июля 1921 года.

Тюмень. Губпродком.

Копия губисполком, губкомпарт.

Ввиду необходимости срочного смягчения кризиса центра... приказываю порядке боевой задачи политического значения немедленно погрузить направить центр сто пятьдесят тысяч пудов хлеба... Ответственность точное исполнение настоящего приказа возлагаю губпродкомиссара лично...

Предсовнарком Ленин».

Зарастают чертополохом необсемененные тысячи, десятки тысяч десятин пашни (нет семян, забрали в разверстку либо съели)...

Голодают (выгребли хлеб до зерна) тысячи крестьян недавно обильных сытых деревень и сел Приишимья...

А Москва долбит одно и то же: дай хлеб! Любой ценой! В порядке боевого приказа!

Дай!..

Дай!..

Дай!..

Переход на продналог не изменил большевистской методы обращения с крестьянином. И снова рыскают по селам вышибалы-вымогатели в кожаных куртках с наганом на боку. И опять стучат кулаками, грозят револьверами, хватают крестьянина за глотку: дай! И как тут не вспомнить еще раз продбандита Лауриса, который объяснял свою жестокость и садизм по отношению к крестьянам тем, что Москва была с продотработниками так же жестока, грозя расстрелом за невыполнение разверстки...

Комиссия ЦК РКП (б) высказала справедливое мнение о том, что Тюменский губком не признавал никаких иных форм борьбы с восстанием, кроме военной. В этом, по мнению комиссии ЦК, одна из причин затяжного характера восстания и его ужасных последствий.