Александр Куланов - Т@йва - Диалоги о Японии

– Это проблема отсутствия или неправильной подачи информации. Это политическая проблема – когда имидж России сознательно создаётся негативным. Россия для японцев тёмная страна.

Мои друзья несколько раз приезжали в Россию и с удивлением увидели, какая Россия на самом деле. Они очень обрадовались, а один даже написал свои воспоминания о поездке на собственном сайте – это очень приятно для меня.

– У нас сейчас много стало японофилов, поклонников японской моды, которые обязательно хотели бы знать, есть ли у вас дома комната, в которой настланы татами, сделана токонома , повешено какэмоно и поставлена икэбана?– Нету! Нет, но… я мечтаю об этом.

– А вы не замечаете, что в последнее время становится сильнее национализм, отчуждённое отношение к иностранцам?– Может быть, может быть… Раньше сюда трудно было приехать – существовало целое море бюрократических проблем, но я никогда не задумывался о том, что я – японец. Я вспоминал об этом только когда меня спрашивали: «А как там вот с этим делом – в Японии?». Сейчас я всё чаще вспоминаю о том, что я – японец. Такое ощущение, что на меня стали пристальнее смотреть, начали меня замечать… А может быть, я просто стал старше? Не знаю.

– Кавабата-сан, вы говорили, что хотели бы заняться одним из видов будо, но позже – после окончательного возвращения в Японию. У вас, видимо, большие планы на пенсию?

– Да, жизнь пенсионера – моя мечта!

– А чем предпочитают заниматься японские пенсионеры?– По-моему, больше всего они любят путешествовать.

– И ещё «табэмоно» – со стороны кажется, что они очень любят поесть, любят пробовать блюда разных кухонь.– Это да, но чем старше, тем меньше они кушают – желудок уже не тот, так что… Японские пенсионеры хотят получать новые стимулы к жизни, к интеллектуальной жизни. Они не хотят стареть, поэтому стараются как можно больше увидеть.

– Как же тогда объяснить то, что по возвращении из путешествий японцы рассказывают в основном о своих кулинарных впечатлениях?– Это особенности менталитета. Понимаете, всё остальное нам уже известно, и ощущения от знакомства с памятниками истории и культуры не являются такими личностными. Человек едет куда-то, чтобы посмотреть на то, что он уже видел в иллюстрациях учебника по истории, по телевидению, в кино и так далее. Это красиво, но памятник отрешён от каждого индивида, он принадлежит всем. А вкус – это очень личное, он остаётся на языке, он принадлежит каждому человеку в отдельности. Допустим, если мы в Риме хотим посмотреть Форум или Колизей, то заранее знаем, что увидим своими глазами. Да, мы испытаем восхищение, но… на этом всё. Редко когда бывает сильное потрясение. А вкус – это другое дело. Он остаётся с каждым.

– В московском метро висят большие плакаты: «Один цветок лучше, чем сотни, передаёт очарование цветка», и подпись – «Кавабата». Это не вы писали?– Нет, я только читал. (Смеётся.)

– Вот мне интересно, что вы при этом чувствовали?– В России же есть люди с фамилией Чайковский? Как они ощущают себя, слушая произведения Чайковского? Я думаю, в этом нет ничего особенного.

– И Ясунари Кавабата вам не родственник?– Нет. Может, где-то в глубине рода, но я об этом не знаю.

– Тем не менее в этой фразе по поводу очарования цветка мне видится нечто общее с вашей гипотезой по поводу вкуса: своё, единичное, личностное ближе и лучше запоминается. Это так?

– Это то, что так привлекает русских в японской культуре.– Вам виднее. Допустим, нас просят сделать какую-то вещь красивее. Мы начинаем отсекать от неё лишнее, снимать слои и снимаем, снимаем, достигая максимума простоты. Другие народы в таких случаях, по-моему, наоборот, добавляют. Китайцы точно добавляют. А русские?