Александр Куланов - Т@йва - Диалоги о Японии

– Последний вопрос. Как вы думаете, что ждёт вашу компанию в России?– Я думаю, что положение дел в России и в нашем бизнесе будет меняться. Раньше между русскими и японскими сотрудниками была очень большая разница в заработной плате. Теперь она почти исчезла, всё зависит только от личных способностей. Русские стали по-другому работать – очень часто лучше, чем японцы! Русские сотрудники стали думать о результате работы, о фирме, а способности русских бизнесменов выше всяких похвал. Думаю, нам надо сокращать японское присутствие в компании и ещё больше доверять россиянам. Больше доверия, – конечно, больше ответственности и выше вознаграждение. Мы – японцы – будем только немного помогать вам, всё остальное вы сделаете сами.

– Сэнсэй, сейчас проходит уже третья ваша совместная выставка с русским художником Маем Митуричем. В работах Мая Петровича, как мне кажется, японское влияние довольно заметно, не так ли? Он долго жил на Хоккайдо, продолжает много общаться с японскими художниками, бывает у вас в гостях в Японии. А на вашем творчестве столь плотное общение с Россией пока никак не отразилось?

– Возможно, так и произошло бы, но ведь я каллиграф, а это искусство очень трудно поддаётся европейскому влиянию. Вряд ли это возможно вообще. Каллиграфия, искусство сёдо, – сугубо восточная область живописи, если так можно выразиться.

– Тем не менее я вспоминаю работы вашей супруги – замечательное письмо Татьяны к Онегину, выполненное в женской манере сёдо ; кажется, можно понять, что там написано, несмотря на чужой язык и трудночитаемую скоропись. Так что мастер каллиграфии, наверное, всё-таки живописец.– Да, пожалуй, это так.

– В таком случае, можете ли вы назвать школу европейской живописи, которая вам больше всего импонирует, которая вам близка?

– Прежде всего, я хотел бы отметить, что, несмотря на кажущуюся статичность нашего искусства, сёдо находится в постоянном развитии, и сейчас существуют два крупных направления каллиграфии, которые довольно сильно отличаются друг от друга. Первое можно назвать классическим, оно ориентируется на древнюю китайскую традицию и тщательно сохраняет её, что тоже очень хорошо.

Но мне ближе второе – современное направление, представители которого, отталкиваясь от традиции, находятся в поиске. Мы постоянно ищем новые пути самовыражения через сёдо , пытаемся превзойти классику. Может быть, поэтому из западных мастеров мне больше нравятся те, с которыми у нас общие взгляды на живопись, на жизнь вообще. Мне, например, очень близок Пикассо, я нахожу в его работах что-то очень знакомое, понятное мне.

– Вас хорошо знают в России, да и вы, вероятно, немало увидели интересного в нашей стране. В то же время, насколько мне известно, большинство японцев крайне смутно представляют себе Россию. Так ли это?

– Я люблю Россию. Каждый раз, когда я говорю, что еду сюда на выставку, многие мои знакомые искренне удивляются – по их мнению, это плохая страна. Я пытаюсь объяснить им, что такое их представление о России основано не на знании, а на незнании реалий. В головах многих моих соотечественников Россия всё ещё ассоциируется с государством, в котором умирали от голода и холода сотни тысяч моих соотечественников после окончания мировой войны – я имею в виду очень горькие для японцев воспоминания о сибирском плене. Это одно, но очень сильное отрицательное впечатление, которое крайне трудно изменить. Японцы в этом смысле ещё не перестроились.

– Уже завтра вы вернётесь домой. Скажите, находясь в Японии, что вы представляете в первую очередь, когда слышите слово «Россия»?– Прежде всего, я представляю Сибирь – огромную, красивую, снежно-белую страну, похожую на бесконечный лист бумаги. В России бесконечно много красивых мест, городов, но для меня, каллиграфа, особое значение имеет именно это огромное белое пространство, равного которому нет в мире.

Читать дальше