Мэри Бирд - Женщины и власть. Манифест

Превратить лекции в печатное слово — в этом есть свои тонкости. Насколько надо отступить, еще раз подумать, отточить аргументацию? Насколько постараться передать дух и, может быть, острые углы устного выступления? Я решила внести только самые незначительные изменения. Лекцию, ставшую первой главой, я прочитала в 2014 г., когда Барак Обама еще был президентом США. В марте 2017-го, когда читалась вторая лекция, премьерство Терезы Мэй выглядело несколько иначе (и мое стихийное отступление о том, что ее привели во власть, «чтобы она не справилась» — которое было и в оригинальной версии, — могло оказаться более пророческим, чем я сама думала). Я устояла перед соблазном внести более радикальные изменения, поднять новые темы или широко развернуть какие-то из идей, которые здесь лишь слегка затронуты. В дальнейшем я хотела бы основательнее обдумать, что именно нужно предпринять, чтобы модифицировать представления о «власти», которые сегодня допускают присутствие в ней лишь незначительного числа женщин; еще я хочу попытаться разнести в пух и прах саму идею «лидерства» (как правило, мужского), которое ныне считается главным фактором успеха для разных общественных институтов — от школ и университетов до производства и государства. Но это задачи на будущее.

Если вам нужны более свежие примеры травли женщин, о которой я говорю, их просто море в интернете и долго искать не придется. Тролли не могут похвастаться ни богатой фантазией, ни утонченностью, и в «Твиттере» все их выпады похожи один на другой. Но время от времени возникают какие-то новые грани или, по крайней мере, возможность что-то сравнить и сделать выводы. Летом 2017 г. во время всеобщих выборов в Великобритании и сразу после них меня поразили два провальных радиоинтервью: с парламентарием-лейбористкой Дайан Эббот и с консерватором Борисом Джонсоном. Эббот оказалась совершенно не в состоянии подсчитать расходы на полицию, предлагаемые ее партией, — в какой-то момент она назвала цифру, из которой выходило, что каждый вновь нанимаемый полицейский будет получать около восьми фунтов в год. Джонсон выказал столь же постыдное невежество в отношении нескольких знаковых перемен в курсе правительства: было видно, что он не имеет понятия о позиции своей партии по расовой дискриминации в уголовном правоприменении и по доступности высшего образования. Причины этих «провалов» сейчас не важны (Эббот, например, явно была нездорова). Что меня поразило, так это разница в реакции людей, в интернете и повсюду.

На Эббот моментально открыли сезон охоты: ее презрительно обзывали «тупицей», «жирной идиоткой», «безмозглой дурищей» и еще того хлеще, с крепким расистским душком (Эббот — самый «долгоиграющий» чернокожий парламентарий Британии). Если изложить корректно, смысл высказываний сводился к тому, что она занимает не свое место. Джонсона тоже изрядно полоскали, но критика была совсем другого толка. Его поведение скорее трактовали как пример дерзкого разгильдяйства: ему-де нужно быть собраннее, поменьше хвастать, не разбрасываться и глубже вникать. Иначе говоря: в следующий раз постарайся получше. Травившие Эббот ставили своей целью, чтобы у нее «следующего раза» не было (и потерпели фиаско, как показали выборы, где она получила много больше голосов, чем прежде).

Как бы вы ни относились к Эббот и Джонсону, здесь мы наблюдаем любопытный случай двойных стандартов. Дело не только в том, что женщине труднее пробиться; с ней гораздо суровее обойдутся, случись ей где-то напортачить. Вспомните Хиллари Клинтон и ее переписку. Если бы я сейчас начинала эту книгу с чистого листа, я бы уделила больше места праву женщины быть неправой, по крайней мере иногда.

Не уверена, что смогу найти параллель в Античности. К счастью, не все, что мы делаем или думаем, восходит прямо или косвенно к грекам и римлянам, и мне нередко приходится убеждать людей, что история Античности не дает простых уроков. В самом деле, мы и без военных неудач Рима могли бы догадаться, что вторжение в Афганистан и Ирак — не лучшая идея. Падение Западной Римской империи мало что проясняет в хитросплетениях современной геополитики. Но при всем этом, пристально вглядываясь в Грецию и Рим, мы учимся внимательнее приглядываться к себе и лучше понимать, каким образом мы научились думать так, как думаем.