Стивен Поттс - Второе нашествие марксиан - Беллетристика братьев Стругацких

После провала декабристского восстания в 1825 году радикалы в России нашли свое место в утопической фантастике демократического направления. Наиболее влиятельным оказался роман Николая Чернышевского «Что делать?», написанный в царской тюрьме и разрешенный к печати по бюрократической ошибке. Его романтическо-утопическая героиня, Вера Павловна, объединяет в своей личной жизни и в ярких снах о свободном социалистическом рае индивидуальное и политическое освобождение. То, как Чернышевский видел возможное, вдохновило поколение недовольных властью русских, дав революционеру-отступнику Достоевскому много материала для спора. Мрачный бурлеск тем и манер Чернышевского — можно найти в «Записках из подполья», «Преступлении и наказании» и в «Бесах», а «Сон смешного человека» воплощает исполнение его собственных извращенных желаний.

Следующий незначительный подъем утопических идей и произведений сопровождал ослабление государственного контроля в первом десятилетии XX века. Мельком взглянув на современную ему западную социальную фантастику — Г.Дж. Уэллса и Джека Лондона — в 1904 году символист Валерий Брюсов написал пьесу «Земля», в которой восстание молодых радикалов разрушает стеклянный купол, под которым находится упадочная столица. Его же «Республика Южного Креста» (1907), с другой стороны, представляет собой дистопию — чума опустошает аналогичный упадочный город под куполом; фатализм этого произведения, вероятно, связан частично с провалом революции 1905 года. Другие произведения Брюсова о будущем, мрачные, хотя и более оптимистические, появятся после революции.

Из немногих творений в уэллсовском духе, появившихся в России до Октябрьской революции, наиболее достойны упоминания работы большевика Александра Богданова (Малиновского). Его «Красная звезда» (1908) помещает марксистскую утопию на Марс и, демонстрируя некоторые признаки любовной истории и рабочего рая, основывает стандарты советской всепланетной утопии на десятилетия вперед. За этим романом в 1913 году последовал «Инженер Мэнни».

Другие русские писатели, вероятно, отзываясь на публикации фантастики Жюля Верна, уделявшей больше внимания технике, выдавали на-гора собственные наукообразные измышления; к таковым можно отнести технически ориентированную историю будущего — «Холодный город: Фантазия техники» (автор — Н.Комаров). Наиболее заметные произведения этого направления до революции принадлежали математику и теоретику ракетостроения Константину Циолковскому. Этими первыми тонкими книжечками были «На Луне» и «Грезы о Земле и небе и эффекты всемирного тяготения». Его популяризаторские идеи не могли быть воплощены до ленинского переустройства российского общества. Лучшая работа Циолковского, «Вне Земли», появилась годом позже Октябрьской революции, и он вскоре стал учителем для поколения, мечтавшего отправить человечество в космос — экспортировать революцию.

Ленин, будучи сам большим любителем утопической литературы, видел в научной фантастике метод популяризации целостной идеи радикального политического и технического преобразования. Под его активным покровительством научная фантастика бурно расцвела в СССР 1920-х годов, что привело к тому явлению в истории жанра, которое может быть названо первым вторжением марксиан. По контрасту с едва 25 оригинальными вещами русской научной фантастики, появившимися в двадцатилетний период до 1917 года, в последующее десятилетие их появилось больше в 6 или 7 раз. Большая их часть представляла собой оптимистические утопии, демонстрирующие будущий мир классического — бесклассового — мира по Марксу. Лучшая (и оказавшая наибольшее влияние) утопия была написана уважаемым автором — Алексеем Толстым. Его «Аэлита» (1922 год), на которую, в свою очередь, повлиял Э.Р. Берроуз, равно как и Лондон, Уэллс и вышеупомянутая «Красная звезда» Богданова, переносит революцию на Марс — контрапунктом к горько-слащавой истории любви марсианской принцессы и ученого-ракетчика. С «Аэлитой» русская фантастика наконец добилась мирового признания и слилась с «основным потоком» литературы. Главная советская награда за достижения в области фантастики (соответствующая американским «Хьюго» и «Небьюла») названа «Аэлитой» — в честь этого романа.

Параллельно с подобными революционно-любовными историями развивался и жанр более обычных романов — романов-катастроф, клеймящих разложение и упорство немарксистского строя. Сочетая жюль-верновские технические предсказания с уэллсовским чувством социальных трагедий, они изображали капиталистические олигархии рушащимися под гневом восставшего пролетариата, доведенного до отчаяния беспощадной эксплуатацией. Также причиной падения могло служить неправильное использование роботов, химического и биологического оружия или «лучей смерти». Лучший пример этого жанра демонстрирует опять-таки роман Алексея Толстого, «Гиперболоид инженера Гарина», помещая аморального ученого в центр «сенсационного» замысла — этот ученый борется за власть над капиталистическим обществом, используя контроль над производством атомной энергии, хотя и обречен (наравне с этим капиталистическим обществом) погибнуть от руки восставших масс.

Читать дальше