Дмитрий Пучков - Как нас обманывают СМИ. Манипуляция информацией

Во Франции и в мире случившееся в Ницце вызвало не меньшую растерянность, чем события 13 ноября. И вновь стоит отметить, что характер преступления иной, чем в Париже. Во-первых, летнее коллективное убийство непосредственно в день праздника. Во-вторых, способ атаки на мирно гуляющих людей выбран с особым цинизмом и стал «новшеством» в тактике террористов. Эффект неожиданности способствовал мгновенному распространению паники, совладать с которой было трудно — и тем, кто стал объектом атаки, и тем, кто по долгу службу обязан ее пресечь. Проще говоря, соответствующие службы Франции оказались не готовы к отражению такого варианта террористической атаки.

Все вышеперечисленное повлияло и на манеру освещения данного трагического события в СМИ. Как и в случае с Парижем, реальных видеокадров с места события оказалось не много, что создало почву для разных толкований сути произошедшего. Версии были весьма разнообразные, вплоть до убийцы-мстителя. Разброс свидетельств, мнений и экспертных суждений оказался велик и обширен. После теракта в Ницце казалось, что мир уже ничем не удивить с точки зрения способов расправы террористов над мирными гражданами. Но по трагической иронии за событиями на Лазурном побережье Франции последовала серия индивидуальных криминальных эксцессов в разных районах Германии [81] Вот печальная хроника террористических актов в июле 2016 года в Германии. 18 июля – беженец из Афганистана напал с ножом и топором на пассажиров пригородного поезда под городом Вюрцбургом. В итоге пять человек получили тяжелые ранения. Нападавшего застрелили полицейские. Ответственность за нападение взяла на себя запрещенная в нашей стране группировка ИГИЛ. 22 июля – в Мюнхене, в торговом центре «Олимпия», 18-летний немец иранского происхождения Давид Али Сонболи открыл стрельбу по посетителям. Его жертвами стали девять человек, после чего он покончил с собой. 24 июля – в городе Ройтлинген 21-летний соискатель статуса беженца из Сирии напал с мачете на женщину у центрального автовокзала. Погибшей оказалась 45-летняя гражданка Польши, в которую, по сообщениям СМИ, был влюблен нападавший. Они вместе работали в кафе, поссорились на улице, и молодой человек схватил мачете и убил женщину. Убегая, он ранил еще пять человек. Во время побега его сбила машина, и он был задержан полицией. 24 июля – в ресторане в центре города Ансбаха подорвал себя выходец из Сирии, которому отказали в получении статуса беженца. Кроме самоубийцы, 12 человек получили ранения в результате взрыва. .

Внешне произошедшее (четыре случая за неделю) кажется совпадением. Но обращает на себя внимание индивидуальный характер преступлений, их полная непредсказуемость и разная локация. Понятно, что каждый инцидент усиливал панические настроения немецкой, европейской и мировой аудитории. «Стимулом» для усиления послужили, с одной стороны, соответствующая интонация в освещении нелепо-трагических актов, с другой — их откровенно дикий, непривычный для медиа и западного общества характер. Незнание рождает беспокойство и тревогу, об этом скажет любой дипломированный психолог. Как здесь не вспомнить Р. В. Фассбиндера — страх действительно съедает души, не только во Франции и Германии, но и по всей Европе.

Вариативность совершенных террористических актов 2015–2016 годов, о которых мы рассказали в данной главе, не имеет почти ничего общего с форматом прямого эфира, на который ранее их организаторы делали ставку в расчете манипулировать общественным сознанием. Можно сказать, что вектор медийного воздействия с начала XXI века смещается с фактора наглядности в направлении неопределенности, что порождает в массовом сознании еще более панические настроения, сопровождаемые страхом, отчаянием и ожиданием новых террористических эксцессов.

Какие настроения массового психоза могут породить такие акции устрашения, в январе 2015 года наглядно продемонстрировал расстрел редакции французского еженедельника «Шарли Эбдо», о которой автору этих строк уже приходилось писать [82] См. казус «Шарли Эбдо» в кн.: Ильченко С. Н . Политические игры в медиапространтве. – СПб., 2017. С. 168–175. . Отметим, что некоторая информационная сумятица и недостаток четко атрибутированной видеоинформации привели к процессам терроробоязни и страха, которые проявились позднее в Париже и Ницце.

Летальный эксцесс может характеризовать не только террористический акт с большим количеством жертв. К этой же категории медийного события можно отнести индивидуальный случай террора, направленный против конкретного политика, государственного или общественного деятеля, звезды шоу-бизнеса и т. п. Роль личности в современном медиапространстве достаточна велика, если учитывать тенденцию персонификации информации, посредством которой СМИ могут производить конкретные манипуляции с массовым сознанием. Медиаинтерпретация гибели российского политика Бориса Немцова показывает, как криминальный акт в условиях шоу-цивилизации может обрести черты доминирующего медиасобытия в текущей информационной повестке.