Александр Севастьянов - Диктатура интеллигенции против утопии среднего класса

Или вот, разъясняя суть эмигрантского движения "Смена вех": "Враг говорит классовую правду, указывая на ту опасность, которая перед нами стоит. Враг стремится к тому, чтобы это стало неизбежным. Сменовеховцы выражают настроение тысяч и десятков тысяч всяких буржуев или советских служащих, участников нашей новой экономической политики. Это — основная и действительная опасность" [116]. А вот, в письме "О придании законодательных функций Госплану", как характеризует он этот самый Госплан: "Подавляющее большинство ученых, из которых, естественно, составляется Госплан, по неизбежности заражено буржуазными взглядами и буржуазными предрассудками" [117]. Почти теми же словами он годом раньше высказался о тех, кто работал над знаменитым "ГОЭЛРО": "Более 200 специалистов — почти все, без исключения, противники Советской власти — с интересом работали над этим" [118]. Или взять такое высказывание: "В 1917 году, после того, как мы захватили власть, государственный аппарат нас саботировал. Мы тогда очень испугались и попросили: «Пожалуйста, вернитесь к нам назад». И вот они вернулись, и это было нашим несчастьем" [119]. Чтобы избавить Россию от этого несчастья, считал Ленин, "основаны советские школы, рабочие факультеты, несколько сотен тысяч молодых людей учатся, учатся, может быть, слишком быстро, но, во всяком случае, работа началась, и я думаю, что эта работа принесет свои плоды. Если мы будем работать не слишком торопливо, то через несколько лет у нас будет масса молодых людей, способных в корне изменить наш аппарат " [120], (выделено мной — А.С. ).

Все приведенные ленинские выражения являются итоговыми, замыкают круг его размышлений. Вождь пролетариата тридцать лет кряду вел последовательную политику в отношении интеллигенции, и в конце жизни его суждения о ней имели тот же смысл, что и в те годы, когда еще только замышлялась РСДРП.

Однако, установив этот факт, вернемся в первые посреволюционные годы, в годы гражданской войны и военного коммунизма, когда все идеи Ленина об интеллигенции предстали в самом ярком фазисе своего развития.

БОРЬБА, которую вели большевики за то, чтобы удержаться у власти, имела свою логику, и эта логика была неумолима. "Кто не с нами, тот против нас", — этот лозунг в те годы звучал в каждом лагере. Интеллигенции, как верно отмечал Ленин, с самого начала было не по пути с рабочим классом, цели и задачи большевиков ничего общего с ее интересами не имели. И именно поэтому, с самого начала твердо и решительно сделав выбор в пользу пролетариата, Ленин и его соратники не могли не пойти против интеллигенции .

Высказывания Ленина 1917–1921 гг. позволяют раскрыть этот тезис в самой мягкой и дипломатичной форме, не прибегая к многочисленным "людоедским" фактам, в которые теория вылилась на практике.

Эти четыре с небольшим года… Тема моего краткого эссе не позволяет здесь с подробностями рассказывать о том, как повела себя интеллигенция во время революции и гражданской войны. Написано об этом немало, картина складывается непростая [121]. Но смело можно утверждать, что ни идеология коммунизма, ни факт Октябрьского переворота, ни цели и методы Советской власти не встретили у интеллигенции в целом ни сочувствия, ни тем более, энтузиазма. Вряд ли удивление Ленина было искренним, когда 14 декабря 1917 г. он говорил по этому поводу: "Почему же эти самые критикующие ученые специалисты прячутся? При всех решениях Совета они нам заявляют, что согласны с нами, но лишь принципиально. Это система буржуазной интеллигенции, всех соглашателей, которые своим постоянным согласием в принципе и несогласием на практике все губят. Если вы умудрены во всех делах и опытны, почему же вы нам не помогаете, почему на нашем трудном пути мы от вас ничего, кроме саботажа, не встречаем?" [122].

Нет, такое поведение интеллигенции не было для Ленина неожиданностью, он был готов к нему — вспомним его "Удержат ли большевики государственную власть?". В первые же послереволюционные месяцы он отмечает как факт и открытое, вооруженное, и скрытое (саботаж) сопротивление интеллигенции новым властям [123]. А в речи на I съезде учителей-интернационалистов 5 июня 1918 г. он уже четко и недвусмысленно формулирует: "Надо сказать, что главная масса интеллигенции старой России оказывается прямым противником Советской власти, и нет сомнения, что нелегко будет преодолеть создаваемые этим трудности" [124]. Пройдет еще год, и 18 марта 1919 г. в отчете ЦК на VIII съезде РКП (б) он окончательно закрепляет это понимание вещей, говоря о "буржуазных специалистах", которые, "насквозь проникнуты буржуазной психологией и которые нас предавали и будут предавать еще годы" [125].