Николай Дедок - ЦВЕТА ПАРАЛЛЕЛЬНОГО МИРА

Можно верить или не верить в судьбу, в способность Вселенной материализовать наши мысли и желания, в Карму, в правило бумеранга, в библейское «что посеешь, то и пожнешь», можно считать все вышеперечисленное проявлением Высших сил или логическим следствием наших собственных поступков, однако в определенных точках земного шара эти правила проявляют себя как непреложный и ультимативный факт.

Одна из таких точек есть и на территории Беларуси: учреждение под названием «Тюрьма № 4», более известное среди арестантов как Могилёвская «крытая».

Тюремный режим — одно из последних и самых жестоких дисциплинарных наказаний, предусмотренных УИКом для «злостных нарушителей установленного порядка отбывания наказания». Хуже, пожалуй, лишь 411-я статья УК РБ. [8] Cм. «Открытое письмо». В «крытую» зэка могут отправить из исправительной колонии по решению суда на срок до 3-х лет. На тюремном режиме отбывание наказания происходит в условиях камерной системы: в камерах, где люди годами находятся друг с другом в режиме 24\7, от 3 до 12 человек; час прогулки в день, жёсткие ограничения по количеству дозволенных вещей, одна передача в год, и то далеко не всем (что, учитывая количество пайки означает, что крытчик находится в постоянном состоянии полуголода), и одно свидание в год: 2 часа разговора через стекло, которых также нередко лишают по решению начальника тюрьмы.

Однако центральная фишка Могилевской «крытой» не ее «голодный режим», а то, кем она управляется и по чьим правилам живет.

Изначально тюремный режим был рожден исправительной системой для пресечения лагерных бунтов и изоляции тех, кто мог их спровоцировать: блатарей, воров в законе, принципиальных и харизматичных политзаключённых.

С начала т. н. «криминальной революции» в странах СССР в пресловутые 90-е, «крытые» стали средоточием тех самых «отрицал» — живущих по воровским понятиям криминальных авторитетов, создающих головную боль для администрации лагерей; блатных, которых не брали ни лагерные ШИЗО, ни ПКТ. Их сплочённость, приверженность «понятиям» и готовность к насилию для насаждения своих порядков неизбежно требовали их изоляции в условиях камерной системы.

Но времена поменялись. Организованная преступность в Беларуси была передушена (не считая, конечно, Семьи, что стоит у руля). Частью — ликвидированы эскадронами смерти, частью — измельчали и перегрызлись между собой «воры в законе», лагеря были поставлены под контроль администрации, в них, выражаясь языком мусоров, была достигнута «стабильная оперативная обстановка». По идее, «крытые» должны были исчезнуть или, по крайней мере, их количество должно было уменьшиться. Однако не такова бюрократическая советская, а значит и лукашистская логика. Каждая «крытая» — не менее сотни сотрудников ДИН МВД, стабильное финансирование из бюджета, также стабильно распиливаемое администрацией, это и широкие коррупционные возможности для кумовьёв и режимников. Так разом взять и прикрыть это всё лишь потому, что в Беларуси не стало криминальных авторитетов? Ну уж нет! Если тюрьма есть — кто-то должен в ней сидеть! Система выбрала другой путь: раз средний зэк стал более послушен, мы просто понизим критерии для отправки туда — и «крытые» вновь наполнятся людьми! И вот уже с середины 00-х в Могилевской, Жо-динской и Гродненской тюрьме становится все меньше разного рода свезённых с зон блатных и «смотрящих», и все больше простых мужиков. Попасть в «крытую» стало возможно, если ты: протянул на зону мобильник, поставил брагу, поругался с начальником отряда, писал жалобы на администрацию, отказался мести локальный участок, просто подрался с другим зэком. При мне в Могилевскую «крытку» заехал парень за то, что облил завхоза водой и сказал, что это моча. Администрации зон стали активно пользоваться «крытой» как свалкой для всех проблемных элементов. Кто-то проиграл большую сумму денег? В «крытую» его, чтоб в зоне голову не набили. Кто-то «скрысил» у других арестантов? Будут чмырить, повесится еще… В «крытую» его, от греха подальше! Туда стали отправлять даже обычных петухов по какому-то никому не ведомому принципу.

Так и Могилёвская «крытая», на момент моего приезда туда, 7 декабря 2012 года, являла собой корпус тюрьмы с населением около 220 человек, в котором собственно блатными — криминальными авторитетами и профессиональными преступниками — являлись около 20-ти. Остальные же, за небольшим исключением, представляли собой контингент, перечисленный выше. Блатные делили с администрацией власть в тюрьме, и в этом дележе мужицкого пирога каждый получал своё: администрация — управляемость и отсутствие эксцессов, блатные — право собирать свой «общак», чувство собственного превосходства над серой массой «вязаных» и многочисленные привилегии от мусоров.