Мария Воронова - Итак, история… (О писательском ремесле)

– Да ведь соболезнование в карман не положишь, – сказал Плюшкин. – Вот возле меня живет капитан; черт знает его, откуда взялся, говорит – родственник: «Дядюшка, дядюшка!» – и в руку целует, а как начнет соболезновать, вой такой подымет, что уши береги. С лица весь красный: пеннику, чай, насмерть придерживается. Верно, спустил денежки, служа в офицерах, или театральная актриса выманила, так вот он теперь и соболезнует!»

Как вы сами видите, Чичиков в предвкушении удачной сделки, поэтому он «воскликнул», но потом все равно «сказал». А Плюшкин спокоен, и он сказал, сказал и сказал три раза подряд. И произведение от этого нисколько не пострадало.

В общем, сдержанность в выборе глаголов – залог успеха.

Когда вы пишете эпизод не от первого лица, но глазами персонажа, здесь есть один прием (к огромному сожалению, никак не могу вспомнить, где о нем прочитала, но от всего сердца благодарю автора). Персонажа, через которого читатель воспринимает происходящее, не стоит обозначать иначе, чем по имени или с помощью местоимения. Нельзя называть его обобщающей категорией, например, студент или девушка. А других персонажей – можно и даже хорошо.

Вы описываете семейный скандал Иванова с Людой через Люду? Тогда Люда только Люда и она, а Иванов – Иванов, он, муж и шпион (если Люда в курсе).

Также вы можете употреблять в отношении Люды любые глаголы и наречия (они не друг, но совсем без них не обойдешься), которые показывают ее внутреннее состояние (тоскливо, скучно, страшно, тяжело на сердце, умилилась, расстроилась, пожалела, и т. д.), но в отношении Иванова нужно ограничиться только теми, которые описывают его внешний облик и действия (быстро, медленно, натянуто, мрачно, громко, фыркнул, улыбнулся). Помните, Люда не знает, что творится в его подлой шпионской душе.

Вот, собственно, и все, чем я могу поделиться насчет стиля.

Про канцелярит даже писать ничего не буду. Похоже, эта проблема давно утратила актуальность, но да, избегайте пассивного залога и отглагольных существительных. Ну и было бы неплохо, если бы сказуемые состояли из одного, максимум двух глаголов.

Но вообще мне кажется, что хороший язык – это понятный язык.

«Кто ясно мыслит, ясно излагает», – когда я погуглила Никола Буало, чтобы уточнить его авторство данного афоризма, то нашла еще несколько его изречений, которые мне так понравились, что не удержусь от соблазна и приведу их здесь:

«Чтоб тронуть нас до слёз, сам зарыдай, поэт».

«Дружите с разумом: всегда пусть будет стих

Обязан лишь ему ценой красот своих».

«В опаснейшем твоём искусстве, о поэт,

Меж средним и плохим больших различий нет».

«Остерегайтесь шутить в ущерб здравому смыслу».

«Только верное прекрасно».

К этим рекомендациям мне нечего добавить, и я заканчиваю раздел, посвященный собственно писательству.

Перейдем к техническим моментам.

Приведу здесь несколько вопросов, проблем и трудностей, с которыми сталкиваются многие авторы.

Первый из них, самый животрепещущий, – где брать сюжеты? Ибо динамика характера это прекрасно, но свежая идея «был хороший – стал плохой» не родит нам вихрь событий, погрузившись в который, читатель забудет обо всем.

Когда я была маленькая, бабушка говорила мне: «разуй глаза». Да, в поисках сюжета автору нужно сделать именно это: отвлечься от насущных забот и внимательно осмотреться. Все что угодно может стать толчком к развитию истории, оказаться кончиком веревочки, или, если придерживаться метафоры Стивена Кинга, малюсеньким краешком самой крошечной косточки скелета динозавра, выглянувшим из-под земли.

Например, сегодня я варила суп и компот на соседних конфорках, и чуть не насыпала сахар в суп. Что могло бы произойти, если бы я это сделала? Изобрела бы новое блюдо? Получила бы люлей от мужа? Или дерзкое сочетание ингредиентов борща с сахаром вызвало бы к жизни могущественного волшебника? Когда писатель задает себе вопрос «а что если?», произойти может все, что угодно.

Допустим, кулинарный опыт подсказывает, что сладкий борщ ни под каким соусом не продавишь как деликатес, знание характера мужа исключает люли, а твердые материалистические позиции не позволяют ввести в сюжет волшебника. История умерла, не родившись?

А что если я решу сварить новый суп, а продуктов в доме нет? И денег нет? Что я буду делать? Пойду клянчить к соседям? Или оставлю семью без обеда? Или вспомню о старом долге и отправлюсь выколачивать деньги? На что я нарвусь?