Рафаил Блехман - Мосад, Аман и все такое…

Взрывчатка была уже заложена под кровать Мухасси, и детонатор был подключен, но вот с самим „объектом“ не все было в порядке. Правда, в гостиницу он вернулся в обычное время, но не один. В черном „Мерседесе“, в котором он приехал и который припарковался позади отеля, оставались двое — шофер и незнакомый группе человек, с которым Мухасси о чем-то говорил, выходя из машины. Теперь этот человек ждал в машине, и было непонятно, ждет он возвращения Мухасси из номера или просто докуривает сигарету, размышляя о чем-то своем. Потом свет в номере Мухасси вспыхнул и погас. Но взрыва не последовало. Было очевидно, что детонатор не сработал. Операция срывалась.

В группе нервничали. Мухасси не появлялся. Черный „Мерседес“ не двигался с места. Наконец подрывник группы, не выдержав, оставил свой наблюдательный пост и почти бегом направился к отелю. Он исчез в освещенном подъезде, прежде чем его успели остановить. Остальные, забыв об осторожности, бросились за ним.

Они уже вбегали в холл, когда где-то на верхних этажах гулко громыхнул взрыв. К счастью, в холле находился только ночной портье. Увидев направленный на него револьвер, он медленно и осторожно положил телефонную трубку обратно на рычаги. Спустя несколько мгновений двери спустившегося сверху лифта открылись, пропуская подрывника.

— Мне пришлось взорвать этот чертов детонатор вручную, — срывающимся голосом сказал он.

Таща за собой насмерть перепуганного портье, группа бросилась к запасному выходу. В суматохе, вызванной неожиданным нарушением плана, никто не вспомнил, что именно у этого выхода припарковался черный „Мерседес“.

Увидев выбегающих из гостиницы людей, человек в „Мерседесе“ неуловимо быстрым движением выхватил из-под плаща револьвер. Но выстрелить он не успел. Двое из группы на бегу всадили в него четыре пули. Они успели еще увидеть, как шофер „Мерседеса“ рывком втащил тело в машину, мгновенно захлопнул дверцу и резко взял с места, — но преследовать машину не хотели и не могли — им нужно было покинуть это место до появления полиции.

На следующий день афинские газеты сообщили только о гибели Мухасси. Человек из „Мерседеса“ не был даже упомянут.

Ликвидация аль-Шира в Никозии произошла 24 января. А на следующий день, 25-го, из Брюсселя в Мадрид вылетел Барух Коэн. Накануне он получил долгожданное сообщение: давний „информант“ докладывал, что в его руках оказались данные, которые могут вывести прямиком на Будию. „Информант“ хотел вручить их Коэну лично и, по причинам, о которых не мог распространяться по телефону, — в Мадриде.

Коэн был опытным разведчиком, но его, как и никозийскую группу, как и группу Авнера, подгонял приказ. На следующее утро он уже вылетел в Мадрид, и ровно в полдень, как было условлено, вошел в просторное, малолюдное в эти часы кафе на одной из самых оживленных и шумных мадридских улиц — авеню Хозе Антонио. Возможно, место встречи показалось ему настолько безопасным, что он, в нарушение всех своих привычек, отправился на встречу без „контролера“; возможно, его просто подстегивало нетерпеливое предвкушение близкого конца столь долгой охоты.

Как бы то ни было, он вошел в кафе, отыскал взглядом „своего человека“ и направился к его столику. Свой портфель он положил на колени, чтобы удобнее было неприметно опустить в него бумаги, которые ему передаст „информант“. Но вместо бумаг палестинец извлек из кармана револьвер и хладнокровно, как на учении, всадил в Коэна несколько пуль. Барух Коэн, руководитель самой эффективной мосадовской сети в Европе, был сражен наповал.

Будия выиграл этот раунд и едва не выиграл всю игру.

6 апреля наступил черед Мосада. В этот день группа Авнера завершила свою последнюю операцию в Париже. Ее „объектом" на этот раз был профессор Кубайси — близкий друг доктора Хабаша из „Народного фронта освобождения Палестины“ и главный планировщик террористических акций этой организации.

Профессор Кубайси прибыл из Бейрута в Европу с очередным „академическим“ визитом и остановился в гостинице на рю де Аркад. Как и положено „интеллектуалу“, он вел скромный образ жизни и из дневных поездок возвращался в гостиницу на метро. Такая привычка неизменно приводила его на рю Ройяль, откуда к гостинице вел короткий и обычно безлюдный переулок. Этот переулок и был выбран местом очередной ликвидации. Французские домохозяева уже с вечера плотно закрывали ставни, поэтому можно было не опасаться любопытствующих взглядов из окон.