Рафаил Блехман - Мосад, Аман и все такое…

Тони организовал плотную слежку за Цвайтером. Тони добыл необходимые Авнеру машины и обеспечил молчаливых, начисто лишенных любопытства водителей. Сам Тони тоже не интересовался планами „клиента“. А Авнер не собирался его в них посвящать.

Последний раз они встретились 15 октября, накануне дня, на который Авнер наметил ликвидацию „объекта“.

— Тут сто тысяч, — сказал Авнер, протягивая через стол тугую пачку купюр. — Но я не рассчитал: мне понадобится еще одна машина. Причем такая, которую можно было бы бросить по дороге, не вызывая потом подозрений.

— Хорошо, — равнодушно согласился Тони, — я возьму для вас машину напрокат, у меня есть знакомое агентство. Но это будет стоить вам еще десять тысяч. Нет, нет, не мне, — он ленивым жестом руки остановил Авнера, который полез было в карман. — Я дам вам номер телефона в Париже… вы ведь, кажется, собираетесь в Париж?., спросите Луи и передадите ему эти деньги. Скажете — от Тони. О-кей?

Авнер не удивился. В этом тайном мире мастера темных дел передавали друг другу выгодных клиентов, интересуясь не столько их политическими или идеологическими мотивами, сколько, прежде всего, состоянием их кошельков. Как в мире явного бизнеса, здесь существовал свой рынок и свой товар — только товаром здесь были оружие, наркотики, фальшивые документы и люди. Люди, которых нужно было „убрать“, и люди, готовые „убрать“ — за соответствующую плату, разумеется. Не случайно именно в этом мире раскинул свои сети всемирный организованный терроризм. Эти сети были сплетены из тысяч нитей: кроме „солидных“, уже завоевавших международную „репутацию“ „фирм“, вроде ООП или банды Баадер-Майнхоф, тут действовали мириады более мелких, полуанархических и анархических групп, список которых толщиной превзошел бы иной телефонный справочник и включал бы в себя все мыслимые географические названия, национальные определения и политические оттенки. Некоторые из них называли себя религиозными, другие националистическими, третьи — чисто политическими, одни именовали себя марксистскими, другие выступали против всякого „авторитаризма“, были среди них прокитайские и антитурецкие, просоветские и антиамериканские, сепаратистские и великодержавные, коммунистические и троцкистские, это был настоящий универмаг идеологий, программ и политических философий, только методы у всех были одни и те же — террористические. Проникнуть в эту сеть со стороны было необычайно трудно: нужно было стать в ней „своим“. Но выдать себя за новую террористическую организацию нечего было и думать: не говоря уже о моральной стороне дела, это было неосуществимо практически — хотя бы потому, что деньги, которые у Авнера были, должны были заменить время, которое ему не было дано. Операция „Возмездие“ была рассчитана на кратчайший срок — пока в памяти людей не изгладилась мюнхенская трагедия; поэтому действовать надлежало быстро, по собственному разумению и в соответствии с обстановкой на месте. Конечно, такая тактика, да еще когда в операции задействовано сразу несколько групп, зачастую сопряжена с ошибками и провалами. И „встроенные пороки“ этой тактики „свободного поиска“, да и всей стратегии Мосада со временем не могли не сказаться, — но это случилось поздней. Поначалу операция „Возмездие“ развертывалась в согласии с исходным планом, а план этот предполагал, что каждая группа будет сама выбирать свои методы. Вот почему группа Авнера внедрялась в подполье под видом „вольных стрелков“ — этаких предприимчивых ребят без особых политических симпатий и антипатий, взявшихся — по им одним известным причинам — устранить тех или иных „нежелательных“ людей. Им повезло — они нашли в подполье „профессионалов“, которые работали с подобной „клиентурой“, и эти дельцы начали передавать их друг другу по цепочке. Андреас передал их Тони, Тони вывел их на Луи. 16 октября, ликвидировав Цвайтера в Риме, они вылетели в Париж, где по „списку Мосада“ числились еще три „объекта“, подлежащих ликвидации — Хамшари, Кубайси и Будия. Чего они не знали — так это того, что за теми же людьми охотится другая мосадовская группа.

К концу 1972 года агентурная сеть Баруха Коэна составляла внушительную силу. Она раскинулась по всей Бельгии, Франции и Испании. Коэну удалось завербовать несколько десятков ценных „информантов“ в палестинской и арабской среде, и он неуклонно стягивал свою сеть вокруг Мухаммада Б. удии — элегантного руководителя парижского авангардистского театра, по совместительству — главного организатора палестинского терроризма в Европе.