Рафаил Блехман - Мосад, Аман и все такое…

Исер Бери умер в 1958 году сломленным и разочарованным человеком. Его друзья продолжали считать его героем. Он действительно был, если угодно, героем — только тип его героизма принадлежал прошлому. История безжалостно убирает со сцены прежних героев и вызывает новых, когда ей это требуется. Она не обходится без них — она их просто меняет. Попытка оставаться верным только прошлому чаще всего оканчивается трагически.

Первые годы существования Израиля тоже были героической эпохой — достаточно вспомнить Войну за Независимость, прием репатриантов из арабских стран и все последующее, вплоть до победоносной Синайской кампании 1956 года. Но это уже был другой героизм и другая эпоха. Главным ее содержанием было постепенное отступление взбаламученной „революционной стихии“ в государственные берега. В считанные годы ушли со сцены лихие „партизаны“; недавние подпольные группы превратились в респектабельные политические партии; кибуцники сменили подпоясанные косоворотки на дипломатические фраки; на смену героям-одиночкам шли политики, администраторы, профессионалы — и чиновники. На первый взгляд казалось, что Израиль быстро превращается в „обычное“ государство. В действительности он, конечно, все еще оставался — и частично остался до сих пор — революционным обществом, хранящим традиции поселенческого эгалитаризма, сионистского политического плюрализма и пионерского демократизма. И, как мы уже говорили, эти традиции непрерывно вступали в острейший конфликт с той, весьма пахнувшей тоталитаризмом, государственностью, которую Бен-Гурион и его партия навязывали стране — в интересах ее же выживания. В сущности, это была борьба за то, каким будет государство Израиль. И в конечном итоге в этой борьбе не оказалось победителей. Она кончилась временным и неустойчивым компромиссом, который предвещал новую фазу конфликта. Но то была титаническая борьба, и она породила титанов. Первым из них был, конечно, Давид Бен-Гурион, который наложил сильнейший отпечаток своей сложной, тоталитарной и демократической одновременно, личности на всю эпоху. Но Бен-Гурион не был единственным. В политике рядом с ним — или против него — поднялись Голда Меир, Моше Даян, Менахем Бегин, Моше Снэ и многие другие. В истории израильской разведки новая эпоха тоже заявила о себе восхождением авторитарного руководителя нового типа. Им был Исер Харэль.

После падения Бери руководство Аманом перешло к его заместителю Хаиму Герцогу, а от него, в апреле 1950 года — к Биньямину Джибли. Вскоре между Джибли и Гуриэлем начался тяжелый затяжной конфликт. Гуриэль утверждал, что Израиль остро нуждается в расширении прежде всего политической разведки, которая анализировала бы ситуацию в арабских странах и на этом основании оценивала данные разведки военной. „Если даже Аман обнаружит, что египтяне закупили новое оружие, — говорил Гуриэль, — это еще ничего не означает. Главное — узнать, что они с ним собираются сделать“. В отделе Джибли эти рассуждения называли „интеллектуальным теоретизированием“. Межведомственная борьба еще более осложнилась, когда Харэль стал на сторону Джибли, чтобы этим усилить свои собственные позиции. Кончилось тем, что в дело опять вмешался Бен-Гурион. 1 сентября 1951 года он провел новую реорганизацию разведки. Политический отдел Гуриэля был расформирован, его заменил обычный „исследовательский отдел“. Функции Амана и Шин-Бета были четко разграничены. И наконец в добавление ко всему (именно тогда!) был создан новый руководящий орган — Центральный институт разведки и. „особых поручений“, а попросту — Мосад. Вся эта структура была объединена в рамках координационного комитета, во главе которого должен был стоять руководитель Мосада. На этот пост был сначала назначен славившийся своими оригинальными идеями Реувен Шилоах, разведчик с многолетним опытом, несколько лет находившийся в „служебной командировке“ в Соединенных Штатах.

Теперь, однако, борьба разгорелась между Шилоахом и Харэлем. Маленький Исер не уставал твердить, что Шилоах — никуда негодный администратор. Верно, он генерирует идеи, но это его и губит. Он способен целыми днями обсуждать с сотрудниками новую идею, а назавтра отбросить ее ради следующей, не менее фантастической. В конце концов, разъяренный Шилоах доложил Бен-Гуриону, что не может больше сотрудничать с Харэлем — кто-то из них должен уйти.

Ушел Шилоах. В сентябре 1952 года Харэль добился своего — он был назначен руководителем Мосада, а в начале 1953 года ему было возвращено и руководство Шин-Бетом. Фактически, он единолично подчинил себе всю израильскую разведку, потому что, будучи главой координационного комитета, или „Мемуне“, он контролировал также деятельность Амана. Исер Харэль долго и терпеливо шел к этой вершине, и теперь он наконец ее достиг.