Джон Кутзее - Толстой, Беккет, Флобер и другие. 23 очерка о мировой литературе

Поскольку офицерский кодекс чести был важен для его представлений о солдатской службе, нападение на базу Витбоя в Хорнкранце в 1893 году стало для него потрясением: германские солдаты намеренно поубивали женщин и детей. Подобное же презрение к африканской жизни, поддержанное псевдодарвиновской расовой наукой, которая классифицировала койсанские народы, включая нама, как низшую расу, проявилось и в ходе подавления восстания 1904 года. Генерал Лотар фон Трота, командовавший германскими войсками, прибыл в Юго-Западную Африку с заслуженной репутацией беспощадного человека, которую он обрел в кампаниях в Китае и Танганьике. Творимых варварств он нисколько не стыдился. «[Африканцы] подчиняются только силе, – писал он. – Применение такой силы с нескрываемым терроризмом [ Terrorismus ] и даже зверством [ Grausamkeit ] – моя политика [ Politik ]. Я уничтожаю бунтарские племена потоками крови и потоками денег» [296] Цит. в: Horst Drechsler, Südwestafrika unter deutscher Kolonialherrschaft (Берлин: Akademie Verlag, 1966), с. 180. .

Иллюзия Витбоя, что европейские военные офицеры подчиняются рыцарскому кодексу, питала его взаимодействия с майором Теодором Лойтвайном, самым по-человечески привлекательным из целой череды германских командующих, с какими Витбой сталкивался в бою. Письма, которыми они обменивались, овеяны обаянием старого мира. «Мой дорогой капитан, – пишет Лойтвайн 8 июля 1894 года, – я не планирую открытое противостояние до условленной даты [1 августа]. Ваш народ волен приходить в ваш лагерь и уходить из него, не опасаясь нападений, а также навещать моих людей. [Однако], с 1 августа у нас с вами война… Я сперва пришлю вам уведомление о начале боевых действий. До этого срока стрелять не буду» [297] The Hendrik Witbooi Papers, ed. Brigitte Lau (Виндхук: National Archives, 1989), с. 135–136. Это издание включает перевод «Dagboek» авторства: Annemarie Heywood, Eben Maasdorp. .

После того, как упомянутые боевые действия начались и Витбой был вынужден отступить, он пишет Лойтвайну: «Мой дорогой друг, я получил ваше письмо [от 4 сентября] на бегу и заметил, что вы готовы к переговорам. Я согласен на прекращение огня… Отвечу на ваше письмо с бивака. Наберитесь терпения… Лучше всего вам ожидать моего ответа в Науклюфте… С доброй надеждой и дружескими приветами, ваш друг капитан Хендрик Витбой» (с. 144–145).

Но джентльменские связи с Лойтвайном не должны создавать впечатление, будто Витбой был наивен в отношении военной действительности. Напротив, он был хитрым политическим деятелем и одаренным партизанским командиром, использовавшим мобильность своих сил и меткость своих людей, чтобы скомпенсировать их малочисленность (его войска никогда не превосходили шести сотен человек, а обычно их бывало существенно меньше). Едкость Витбоева остроумия, возможно, осталась недооцененной майором Куртом фон Франсуа, предшественником Лойтвайна, офицером, ответственным за зверства в Хорнкранце. «Молю вас вновь, дорогой друг, – пишет он Франсуа 24 июля 1893 года, – прислать мне два ящика патронов для «мартини-генри», чтобы мне было чем обороняться… Дайте мне оружие, как это принято между великими учтивыми нациями, чтобы вы могли победить вооруженного врага: лишь так ваша великая нация может заявлять о своей честной победе» (с. 120–121).

Письма Витбоя возносятся до высот красноречия, когда он отвергает понятие владения землей, которое новые колонисты пытаются навязать. «Эта часть Африки – территория красных вождей», – пишет он в 1892 году собрату- каптейну [298] В расовой типологии Витбоя орламы и нама относятся к Красным народам, в отличие от Черных (гереро) и Белых (буров, британцев, немцев). .

Мы едины по цвету и обычаю. Мы подчиняемся одним и тем же законам, и эти законы приятны нам и нашим народам, ибо мы не суровы друг с другом, но приноравливаемся друг к другу, дружественно и по-братски… [Мы] не творим запрещающих законов против друг друга касательно воды, выпасов или дорог, не берем мы и денег ни за что из этого. Нет, мы оставляем все это свободно доступным любому страннику, какой желает пересечь наши земли, будь он Красный, Белый или Черный… Но у Белых людей все совсем не так. Законы Белых людей совершенно невыносимы и нестерпимы для нас, Красных людей, они подавляют нас и подрезают нас со всех сторон, эти безжалостные законы, в которых нет ни чувства, ни приятия ни к кому, богатому или бедному (с. 80–81).