Дмитрий Верхотуров - Весь мир плана

CEPAL довольно быстро нашел пример для подражания в виде французской модели, показавшей в начале 1950 годов первые успехи. После нескольких лет дебатов и теоретических обсуждений, региональная комиссия стала рекомендовать именно этот метод планирования.

К дальнейшему развитию совместного планирования страны Латинской Америки подтолкнула, бесспорно, острая нужда, связанная с победой кубинской революции в 1959 году. По всему региону быстро появились многочисленные партизанские движения, в основном революционные или социалистические. В воздухе явно пахнуло революцией.

В этих условиях правительствам нужно было добиться спада революционной волны, а для этого надо быть как-то ощутимо улучшить уровень жизни населения, недовольного хронической бедностью или, по крайней мере, пообещать. В 1962 году был создан Латиноамериканский институт экономического и социального планирования, а в 1963 году появилась совершенно новая структура – Misión Conjunta de Programación Centroamericana, то есть организация помощи правительствам в составлении экономических планов и программ.

Результаты ее работы видны, пожалуй, в каждом из многочисленных планов, разработанных в странах Латинской Америки. Они все на удивление однообразны по своей структуре, методике и целям. И по последствиям тоже.

Во-первых, никакого социализма, ни один из планов не ставил перед собой цели крупномасштабных изменений в экономической структуре в пользу госсектора. Частный сектор не только допускался, но и на него, как правило, возлагались большие надежды в плане инвестиций. Например, в первом национальном плане Венесуэлы на 1960-1964 годы, на публичный сектор (то есть, государственный) приходилось 8,6 млрд. боливаров, а на частный сектор – 10 млрд. боливаров. При этом вложения в инфраструктуру: жилищное строительство, энергетику, транспорт, приходились именно на публичный сектор (50). Вложения частного сектора не получали директив, и в этом смысле латиноамериканское планирование было индикативным.

Правда, Департамент национального планирования Колубии уточнял, что в отношении государственных программ у них планирование директивное, а в отношении частного инвестирования – индикативное (51).

Во-вторых, важнейшие инфраструктурные проекты, такие как энергетика, водное хозяйство, транспорт, черная металлургия, как правило, финансировались только из государственного бюджета. Предполагалось, что в эти же проекты будет инвестировать частный капитал, но он, как правило, шел в сферы, где можно было быстрее получить прибыль. При условиии слабости госсектора и вообще государственных финансов, это вело к тому, что на самые нужные проекты расходовалась небольшая часть инвестиционных ресурсов, которая могла составлять 20-30% валового объема инвестиций. Деньги в основном вкладывались не в то, что было нужно для развития экономики.

В дополнение к этому, почти во всех латиноамериканских планах не делалось попытки найти ключевой пункт инфраструктурного развития, в который нужно в течение определенного планового периода бросить максимум средств. В итоге и без того явно недостаточные средства хронически размазывались по различным программам. Ни одну из проблем решить всерьез не смогли. В Колумбии жилищное строительство занимало почетное место среди инвестиций публичного сектора, но при этом за период планирования нехватка жилья только выросла, с 87 тысяч квартир 1951 году до 618,2 тысяч квртир в 1970 году (52).

В-третьих, несмотря на зависимость стран от импорта промышленной продукции, машин и оборудования, несмотря на огромную и явно не удовлетворяемую потребность в товарах, тем не менее, латиноамериканское планирование избегало крупных инвестиций в индустриализацию, ведущую к изменению экономической структуры. Это никак не объясняется ни в публикациях, ни в самих планах, однако, тому были две причины. Во-первых, подобные инвестиции пришлось бы оторвать от программ по улучшению уровня жизни населения (даже если получались далеко не полностью, тем не менее, они позволяли поддерживать необходимую правительству риторику), что быстро сказалось бы на политических позициях правительств этих стран. Во-вторых, крупный капитал в Латинской Америке контролировал экономику за счет контроля над экспортом важнейших видов продукции, и над иимпортом, как держатель валютной выручки, необходимой для приобретения импортных товаров. Индустриализация подрывала бы позиции крупного капитала, на что государство, тесно связанное с капиталистами, пойти не могло.