Константин Кеворкян - Фронда [Блеск и ничтожество советской интеллигенции]

Когда ранее сдерживаемый цензурой критический пафос того же Булгакова вдруг стал достоянием всех желающих (культовый фильм «Собачье сердце»), оказалось, что Советская власть попросту смешна: смешна в книгах, в своем запрете книг, смешна в сотворенной ею же действительности. Так оказывается, что великие писатели тоже ненавидели власть, как и современный интеллигент?! – закричал «перестроечный» гражданин. «Мастер» с нами, ура!

Но не спешите записывать Михаила Афанасьевича в свои союзники. А. Кураев: «Нет в романе («Мастер и Маргарита») положительных персонажей. А есть инерция его антисоветского чтения(выделено мной – К.К .). В поздние советские годы люди “нашего круга” считали недопустимым замечать и осуждать художественные провалы и недостатки стихов Галича или Высоцкого. Считалось недопустимым критиковать какие-то тезисы академика Сахарова. Главное – гражданская и антисоветская позиция. Она – индульгенция на все. Диссидентство булгаковского романа было очевидным для всех. Это означало, что центральные герои романа, выпавшие из советских будней или противоставшие им, обязаны восприниматься как всецело положительные. Воланд, Бегемот, Коровьев, Азазелло, Мастер, Маргарита, Иешуа могли получать оценки только в диапазоне от “как смешно!” до “как возвышенно!”. Сегодня же уже не надо пояснять, что можно быть человеком и несоветским, и не слишком совестливым». «Антисоветское чтение» оказалось умнее, глубже, нежели политическая конъюнктура – великие книги потому и великие, что говорят нам о вечных истинах.

Быстро выяснилось, что демократическое украинское общество тоже не жалует М. Булгакова, как и украинизаторы 20-х годов прошлого века. Скажем, министр культуры Украины В. Вовкун приказал изъять из библиотек всю советскую литературу, так как посчитал её «шовинистической и антиукраинской». Кроме всего прочего, в список неугодных авторов попали В. Маяковский и М. Булгаков! (42) Булгакова обвиняют в пропаганде «советчины», и запрещают его идейные наследники тех же радикальных «украинофилов» двадцатых годов!

Вообще, много чего интересного происходит на земле Украины. Еще в 1957 году В. Шульгин предупреждал нас: «Положение Советской власти будет затруднительное, если, в минуту какого-то ослабления центра, всякие народности, вошедшие в союз Российской империи, а затем унаследованные СССР, будут подхвачены смерчем запоздалого национализма. Все они тогда начнут вопиять, призывать небеса во свидетели, что они требуют только того, что поощряла Советская власть, когда дело не касалось ее самой.

– Колонизаторы, вон с Украины! Вон из Крыма! Вон из Грузии! Вон с Кавказа! Вон из Казахстана! Узбекистана! Татарии! Сибири! Вон, колонизаторы, из всех 14 республик. Мы оставим вам только пятнадцатую республику, Российскую, и то в пределах Московии, набегами из которой вы захватили полсвета!» (43)

Как в воду глядел. Изучите когда-нибудь портрет Шульгина – статного бородатого старика. Он воочию видел русскую Февральскую демократию, о которой сегодня скорбят либералы, видел Октябрьскую революцию, эмиграцию и ГУЛАГ. Когда осмысливаешь жизненный опыт этого человека, понимаешь, что его ошеломительные предсказания просто плод здравого смысла. Такого здравого смысла не имелось у «шестидесятников», а потому понятно их изумление – мы же думали, что будет иначе, дескать, а нас за что!? Но иначе быть не могло, исходя из логики развития событий.

Всё можно было предвидеть еще в те перестроечные годы, когда фанатики национализма только рвались к власти. И видели все их проделки люди, именуемые тогда «прорабами перестройки»; видели, но молчали. Д. Самойлов: «Национализм все более неприемлем и неприятен мне. Он безопасен и конструктивен во времена духовности» (44). Национализм может быть воинствующим, но не безопасным, и уж тем более – конструктивным. Е. Евтушенко: «В 1991 году, делая утреннюю пробежку по берегу Днепра в тенистом киевском парке, я ошеломленно остановился. На скульптурной композиции, посвященной дружбе украинского и русского народов, огромными буквами было намазюкано: “Жиды та й москали геть з Украины!” Это было бы мерзко в любое утро, но в то утро – пятидесятилетия массового убийства десятков тысяч евреев в Бабьем Яру – это было особенно отвратительно. В тот же день работники дома-музея Булгакова рассказали мне, что ночью им выбили стекла камнями.

– Кто? – подавленно спросил я.

– Они не представились…