Павел Рупасов - 100 вопросов без ответов. ВМФ России

Среди тысяч поступающих ежегодно в фонды единиц хранения более половины относится к фотонегативному сектору, а среди второй половины большинство принимается в научно-вспомогательный фонд».

Таким образом, в ЦВММ ежегодно в 2000 году поступали тысячи (!) единиц хранения (это при том, что практика отправки сотрудников музея в войсковые части и на корабли флотов для сбора материалов для ЦВММ, по-видимому, после восьмидесятых годов 20 века угасает совершенно.

Поступающие в музей тысячи (!) единиц хранения — определенно не результат закупочной деятельности музея. Это дарения населения и организаций. И по сравнению с гораздо более скромным «ручейком дарений» при Нехае мы можем говорить о более низком уровне популярности флота и флотских профессий в наше время по сравнению с «двухтысячными годами».

Но судя по словам из «Концепции … 2000—2009 гг.», из поступающих ежегодно тысяч дарений более половины относятся к фотонегативному сектору, а среди второй половины большинство принимается в научно-вспомогательный фонд», то есть такой фонд, куда не входят предметы, являющиеся памятником истории и культуры. Вывод: дарители ныне — это «простые» люди, и они дарят музею «простые вещи», предметы и документы своих героических предков, дедушек и бабушек… То есть среди дарителей редки люди «большие» или большие организации — времена подъема русского морского патриотизма описываемые Огородниковым, когда музею дарили «большие люди» и «большие» предметы, канули в лету. А «увидеть», что это так, мы вам предлагаем простым методом: за 41 год (с 1867 по 1908 гг.) музей получил «прилив поступлений» — 5000 (пять тысяч) предметов, названных Огородниковым поименно, с гордостью и за державу и за дарителей. То есть музей в течение 41 года получал по 120 предметов, в глазах Огородникова значимых для музея или от лиц значимых. В современных терминах это «предметы основного фонда», являющиеся памятниками истории и культуры.

Кто «такое» определяет? Памятник истории или «неистории» подарен, памятник культуры или «некультуры» попал в ЦВММ — а комиссионно определяют!

Сегодня мы имеем в десять раз меньше значимых дарений (предметов основного фонда) и в десять раз меньше значительных дарителей. И это не значит, что такие предметы в человеческом обществе «закончились»… Просто политики соответствующей у музея нет, нет у музея и должности собирателя (а была), и мы обо всей этой утраченной собирательской «политике» музея и о собирателях обязательно расскажем еще, и Вера Борисовна Морозова в своей книге рассказала…

Имеем и вторую тенденцию: люди, в том числе специалисты музея, избегают передавать в ЦВММ предметы (и архивы) на «вечное хранение». Объяснением может послужить сложившаяся внутримузейная вульгарная присказка: «В музее больше кортиков, чем офицеров на флоте».

Что это всё означает? А это означает, что сначала «огородниковы» гордятся приобретениями музея, затем эти же приобретения объявляются сменившейся властью, политикой или притязаниями моды утратившими «историческую значимость, подлинность, профильность, научность и… культурность» (это опять слова из «Концепции ЦВММ 2000—2009 гг.»). И музей уже в который раз (1827, 1918, 1936, 1964 гг. /по памяти/) снова и снова (комиссионно!) от них избавляется, как избавлялся от многих вещей, принадлежавших «царским фамилиям», потом избавлялся от непрофильных“ предметов революции, затем СССР. И сегодня музей „дошел“ до того, что „непрофильные предметы не берем“, и даритель (если он человек в этих „тенденциях“ сведущий) „дошел“ до того, что „лучше в музей ничего не несем, лучше уже, как-нибудь, среди своих родственников сохранять, чем относить в музей свои архивы и памятные предметы, которые и принимаются-то зачастую музеем (личные библиотеки так точно) «без накладной» и хранятся без учета, и затем уничтожаются как «непрофильные». Так в точности произошло и с архивом писателя Игоря Петровича Чернышева (1919—1994 гг.), во время войны бывшего командиром звена малых «охотников» (класс торпедных катеров) на Балтике, издавшего в 1949 году сделавшую его известным книгу «На морском охотнике», а затем еще шесть книг.

О вкладе Чернышева и его «непрофильных» для ЦВММ архивах более подробно смотрите главу «О музее писателей-маринистов (вновь о традициях музея) и «Где мои статьи в журналах?»

Такого же забвения, если не уничтожения, боялся Владимир Иванович Фирсанов, хранивший свой архив с НИРами (научно-исследовательскими работами по крейсеру «Аврора») у сотрудника музея Николая Ивановича Слесаревского, а позже у автора настоящих строк.