Геннадий Прашкевич - Грезы о Земле и небе

И далее писал Сергей Александрович: «В первом варианте второй части романа я собирался послать землян в Гиады (рассеянное звездное скопление в созвездии Тельца. — Г. П. ), проваливающиеся в другую вселенную, но выбрал Персей. В Гиадах больше приключений, в Персее — больше философии. Главная идея была (кроме утверждения высшей человеческой, то есть божественной, морали) — схватка человека с энтропией, представленной разрушителями. Разрушители — это организация беспорядка, хаос, превращающийся в режим; разрушители — это слепая воля природы. А люди — разум той же самой природы, вступивший в сознательную борьбу со своей же волей…»

«…Мы очень разные, — так говорил герой снеговского романа инопланетному собеседнику. — Вы — мыслящая мертвая материя, мы — мыслящие организмы. По облику мы несравнимы! Огромное скопление материи, собрание планет и звезд, мыслящих единым разумом. <���…> Вы надменно пренебрегли нами. Вы остро чувствуете страдание мертвой материи. Что вам наши особые муки и особые запросы! Камень на дороге и мы, шагающие по той же дороге, вам равноценны, вы не окажете нам предпочтения. Вы если и страдальцы, то за весь мир, за звезды и деревья, планеты и людей, скопления светил и скопления грибов и трав — одинаково. Вы равнодушные — так вас определил мой друг. Он все-таки ошибся: вы не равнодушны… Но наши особые интересы, запросы живых существ, требования индивидуализированного разума, вам безразличны. Вы равнодушны к живой жизни — вот ваше отношение к нам».

К сожалению (как часто в этой статье я повторяю это слово), официальная критика не желала принимать высокие размышления фантастов, она усиленно подталкивала их к так называемому «ближнему» прицелу. Социалистический реализм — вот основа советской литературы. Пожалуйста, у нас нет возражений, пишите свои фантастические повести, но пусть они рассказывают читателям не о каких-то там неведомых разрушителях, а о реальных врагах и друзьях нашей страны! И пусть это будут, прежде всего, конфликты только хорошего с лучшим!

«Мою книгу, — писал Сергей Снегов, — последовательно отвергли „Знание“, „Детская литература“, „Молодая гвардия“, Калининградское книжное издательство. Основание все то же: космическая опера, подражание американцам. Писали резкие рецензии Кирилл Андреев, Аркадий Стругацкий (потом он вроде переменил отношение). В общем, я решил про себя, что бросаю фантастику, здесь мне не светит…»

К счастью, не бросил: жизнь медленно, но менялась. Первый полет Ту-104… Атомный ледокол… Советские ученые в Антарктиде… Первый синхрофазотрон… Идет работа над искусственным спутником… И при этом в быту — папиросы «Север», китайский чай в узких бандерольках, резиновые калоши, простеганные телогрейки, полувоенные кители, «москвички», в окнах — двойные рамы… И вдруг на всем этом фоне в 1957 году журнал «Техника — молодежи» начал печатать научно-фантастический роман Ивана Ефремова «Туманность Андромеды»!

«Железная звезда», «Эпсилон Тукана», «Легенда синих звезд», «Симфония фа-минор цветовой тональности 4.750 мю»… Что за черт? Какие Туканы? Вон параллельно печатанию ефремовского романа в газетах массово идут отклики (специально подготовленные, конечно) неких «читателей», уныло и давно отвыкших от вселенского масштаба. Тональность одна: какой эпсилон? — мы грязные улицы никак не можем благоустроить! Какая симфония фа-минор? — у нас электричество подведено не ко всем домам! Какие новые модели общества? В программе партии ясно и четко сказано: наше поколение будет жить при коммунизме! И почему это в научно-фантастическом романе описывается прекрасное бесклассовое общество и ни разу не упомянуты Октябрьская революция и ее великий вождь? Тут было над чем подумать…

Советская фантастика никогда не была однозначной. Читайте внимательно, вчитывайтесь — и легко увидите разницу между творениями Алексея Толстого и Александра Богданова, Михаила Розенфельда и Александра Беляева, Вадима Охотникова и Александра Казанцева, Сергея Беляева и Яна Ларри, Владимира Немцова и Лазаря Лагина, Юрия Долгушина и Владимира Обручева, Леонида Платова и Григория Адамова, Геннадия Гора и Ивана Ефремова, Сергея Снегова и братьев Стругацких…

Роман Ефремова «Туманность Андромеды» всколыхнул жанр, а в 1960-х началась новая фантастика. Совсем не обязательно вести отсчет с братьев Стругацких, но без них эта новая фантастика попросту непредставима. Книги братьев в СССР полюбили сразу. Сам Аркадий Натанович, кстати, не сильно жаловал разговоры и споры о специфике жанра. Да и что там говорить, мы-то знали слова К. Э. Циолковского: «…я интересовался тем, что не давало мне ни хлеба, ни сил. Но я надеюсь, что мои работы, может быть, скоро, а может быть, в отдаленном будущем, — дадут обществу горы хлеба и бездну могущества». К тому же Аркадий Натанович был твердо уверен, что никакой, даже самый высоколобый, фантаст не может бежать впереди науки, указывать науке новые пути. Разве писатель первым додумался до теории относительности? Или фантаст указал на квазары, открыл пульсары, предложил теорию Большого взрыва? «Почему это электрические прожектора „Наутилуса“ должны меня восхищать?» — спрашивал Аркадий и страшно дивился дотошности Георгия Иосифовича Гуревича: «Гиша, ну зачем вы тратите столько усилий на все эти ваши научные рассуждения? Все равно они спорны и вызывают возражения. Сажайте героев в изобретенный вами аппарат, и пусть они начинают действовать».