Константин Бальмонт - Революционер я или нет?

Чист, речист язык Славянский был всегда,
Чист, речист, певуч, как звучная вода.

Чутко-нежен, как над влагою камыш,
Как ковыль, когда в степи ты спишь – не спишь,

Сладко-долог, словно светлые мечты,
В утро Мая, в час когда цветут цветы.

Поцелуйно он, лелейно он лукав,
Как улыбка двух влюблённых в миг забав.

А порой, как за горою гулкий гром,
Для врага угроза верной мести в нём.

А порой, для тех чья жизнь один разбой,
Он как Море, что рокочет вперебой.

Он как Море, он как буря, как пожар,
Раз проснётся, рушит всё его удар.

Он проснулся, в рдяном гневе сны зажглись.
Кто разгневал? Прочь с дороги! Берегись!

Широки и глубоки
Рудо-жёлтые пески.
В мире, жертвенно, всегда,
Льётся, льётся кровь-руда.

В медном небе света нет.
Всё же вспыхнет молний свет,
И железная броня
Примет бой, в грозе звеня.

Бой за вольное житьё
Грянул. Сломано копьё.
И кольчуга сожжена.
А Свобода, где она?

Дверь дубовая крепка.
Кто раскроет зев замка?
Сжаты челюсти Змеи,
Свиты звенья чешуи.

И пустынно-широки
Рудо-жёлтые пески.
И безмерно, как вода,
Льётся, льётся кровь-руда.

На высоте звезда космата
Грозила нам уж много лет.
И видим: Брат восстал на брата,
Ни в чём уверенности нет.

Лучи косматой кровецветны,
Они отравны для сердец.
Все те, что были неприметны,
Теперь восстали наконец.

И рыбаки, забросив сети,
Нашли, что там дитя-урод.
Ожесточились даже дети,
Рука ребёнка нож берёт.

И рыбаки, забросив сети,
Со страхом видят: вновь урод.
Теперь прилив десятилетий
Нам много страхов принесёт.

В сгущённой мгле звезда космата
Зажжёт бесчисленность комет.
Пришла жестокая расплата,
Дрожите все, в ком чести нет.

Если хочешь смести паутину,
Так смотри и начни с паука.
Если хочешь ты вырубить прорубь, исторгни тяжёлую льдину,
Если хочешь ты песню пропеть, пусть же будет та песня звонка.
Если хочешь, живи. Если ж в жизни лишь тюрьмы и стены,
Встань могучей волной и преграду стремленьем разбей.
Если ж стены сильней, разбросайся же кружевом пены,
Но живёшь, так живи, и себя никогда не жалей.

Наш Царь – Мукден, наш Царь – Цусима,
Наш Царь – кровавое пятно,
Зловонье пороха и дыма,
В котором разуму – темно.

Наш Царь – убожество слепое,
Тюрьма и кнут, подсуд, расстрел,
Царь-висельник, тем низкий вдвое,
Что обещал, но дать не смел.

Он трус, он чувствует с запинкой,
Но будет, час расплаты ждёт.
Кто начал царствовать – Ходынкой,
Тот кончит – встав на эшафот.

Народ подумал: вот заря,
Пришел тоске конец.
Народ пошел просить царя.
Ему в ответ свинец.

А, низкий деспот! Ты навек
В крови, в крови теперь.
Ты был ничтожный человек,
Теперь ты грязный зверь.