Константин Бальмонт - Революционер я или нет?

Эта сонная быль, чаша полная гуда,
 Смотрит тысячью глаз и стоит предо мной,
Из садов Сатаны к нам восползшее чудо,
 И как мед там внутри – заразительный гной.

Не стон бурана,
Не медь в разгуде,
Не хлопья снега
Не бранный рог, –
Но ток от стана,
Где сонм орудий,
Но топот бета
Ста тысяч ног.

Не ветер горный
В ущельях темных,
Не сильный ворог
На горсть бойцов,
Но бег позорный
Тех вероломных,
Кому не дорог
Завет отцов.

От вихря злого
Так гнется тополь,
Срубив, осину
Так гнут в кольцо, –
Одно лишь слово,
Лишь звук – Тарнополь,
Кинжал нам в спину.
Удар в лицо.

И это – братья.
И к ним – быть близким.
Им даже плена
Желанен гнет.
Навек проклятье
Тем подло-низким.
Кому измена
Как пьяный мед.

Российская Держава,
  Где все твое величье?
Корабль твой старый «Слава»
    Разбит и утонул.
Твои войска бессильны,
Умы и души пыльны.
  Ты в топях безразличья.
    Твой блеск – далекий гул.

Российская Держава,
  Была ты первой в мире,
Страдая величаво
    В своих стесненных днях.
Но вот разъялись хляби,
И лик взяла ты рабий.
  Упившись в диком пире,
    Проснешься – вновь в цепях.

Российская Держава,
  Твой краткий сон – свобода.
Но кто желает права,
    Тот должен помнить долг.
А дикость своеволья
Лишь малый миг раздолья.
  Нет правды у народа,
    И голос воли смолк.

Свобода слова – свет ума живого.
Кто гасит луч, взлелеет драконит: –
Разливный взрыв, разбег огня густого,
 Который темных истребит.
Свобода слова – грань всего земного,
Лишь в вольном слове – храм из светлых плит.
Кто посягнет хоть раз на вольность слова,
 Тот в жизни – сам собой – убит.
Свобода слова будет вновь и снова
На миг в цепях. Но верен путь орбит.
И скоро пламень Солнца золотого
 Вампиров ночи ослепит.

Призрак Емельяна Пугачева
Раздвоен. Не только он злодеен.
В дни его – в оковах было слово,
И позором рабства крепостного
Был колючий цвет волчцов взлелеян.
 И его свирепые погромы
 Лишь отчасти были преступленье.
 Были также молний в них изломы.
 Было справедливое в них мщенье.
А теперь? Кровавый призрак, кто ты?
Лик звериный, топь низин, откуда
Рвутся сатанинские темноты.
Жалко перепутаны все счеты,
Судит вор, в усладе самосуда.
 Каждый, кто без чести, тот Емелька,
 Грабит, режет, жжет, и рвет на части.
 Вон толпа, в ней каждый пьян, как стелька,
 Оборотни, когти, зубы, пасти.
Но ведь мы сокровище свободы
В царстве рабском мыслью сохранили.
В тюрьмы уходили мы на годы,
Проходили чуждые народы,
Не склоняя совесть к грубой силе.
 Человеку мы слагали песни.
 Если ж он на нас метнулся зверем, –
 Человек, в звериности воскресни,
 Или зверя мы свинцом измерим.

Кровь и огонь и курение дыма
Вам предвещали святые апостолы.
Вы оставались тупыми и черствыми,
Все предвещанья вменяя лишь в дым.
Чаша блаженства мелькнула – и мимо.
Ваша гортань от поджога палима.
Предали Мать. Над заветом седым
Пляшете, в дикие бьете тимпаны.
Бубните в бубны. Вы сыты и пьяны.
Мчится комета. За ней! Улетим!
Мы торжествуем. Смотрите: – Румяны.
Наши румяна нам бес приготовь.
Здесь мы румянимся в братскую кровь!

Или Луна не бывает кровавой
В час как из рощи выходит со славой?
Самое Солнце в своем терему
Разве не спит, все укутавшись в тьму?
Темны вы? Душу сильнее темните,
Красны вы? Тките кровавые нити.
Петлями белые шеи стяните.
Бубните в бубны, средь стынущих стран,
Миг торжества всем отступникам дан.

Только запомни, – ты стар или молод, –
Плата измены – презренье в веках.
В снежных равнинах крадется к вам голод,
Плахи взрастают в дремучих лесах.
С неба низвергнется огненный молот,
В пляшущем пляшет не песня, а страх.

Бездна разъятая ненасытима,
Прежде чем месть не восстанет на месть.
В хворост затоптана древняя честь,
В хворосте искра глубоко хранима.
Брызнет. Уж брызнула. Мертвые, мимо
Мнимо-живых, – посмотри, их не счесть, –
Вырвались. Мчатся. Их мощь нерушима.
Знаменье всем вам, вас сколько ни есть: –
Кровь и огонь и курение дыма.