* * *
Новость:
“На пикет в защиту болотных узников у метро Третьяковская вновь пришли провокаторы-нодовцы. На этот раз вместо фекалий и зеленки они принесли гармошку и пытались сорвать акцию с помощью частушек. Полицейские не вмешивались”.
Гармошка и частушки после веселого говнометания — это серьезный эволюционный и даже, можно сказать, цивилизационный прорыв, я считаю.
Поскольку в наше время социально-культурные процессы существенно ускорились по сравнению с прежними временами, то в недалеком будущем можно смело ожидать, что эти люди научатся читать-писать. Потом — понимать значения отдельных слов, а потом — и связных предложений.
А там — отчего же не помечтать — глядишь, и вольются в конце концов в ряды сознательных вменяемых граждан.
Так или иначе, но динамика, конечно же, в целом положительная.
Главное, не останавливаться на достигнутом. А то вот Шариков тоже с частушками выступал, а человеком так и не стал.
* * *
Беда в том, что очень многие убеждены в том, что фашизм — это не идеология, лежащая в основе социального или культурного поведения, не определенная картина мира, не сумма исторических предрассудков и суеверий, в основе которых все те же вечные “кровь и почва”. Многие искренне убеждены в том, что суть фашизма не в содержании, а в форме.
Очень многие суть победы (не войны, а именно победы) видят в том, что некие “мы” (тут взвинченные разговоры и надписи про “дедов” и “ветеранов” имеют заведомо второстепенное значение) победили не столько немецкий фашизм , сколько немецкий фашизм. “Мы” победили фашизм иностранный, европейский, западный, повесив на Рейхстаг свое знамя. А потому “мы” обрели полное историческое право на собственный, наш . Это право победителя. По этому же праву “мы” можем назначать фашистами или антифашистами кого захотим. На одних мы навесим полосатые ленточки, и они будут антифашисты. К другим мы прицепим свастики, и они будут фашистами.
Точно как в дворовых играх моего послевоенного детства, когда “воюющие” делились на “наших” и на “немцев”. “Немцами” никто особенно быть не хотел, а потому в немцы отправляли самых слабых и сопливых. Те же, кто был посильнее да побойчей, были, конечно же, “нашими”.
* * *
А как быть с оскорбителями чувства юмора? С оскорбителями чувства собственного достоинства? Чувства стиля? Чувства меры?
* * *
Помню, что в семидесятые годы в каком-то из тогдашних издательств (кажется, в издательстве “Мысль”) выходила серия иллюстрированных определителей животного мира нашей необъятной родины. Они назывались соответственно “Птицы СССР”, “Рыбы СССР”, “Млекопитающие СССР” и так далее.
Мне посчастливилось приобрести книгу с названием “Гады СССР”. Потом я ее кому-то подарил.
Вот, вспомнил…
* * *
“Ну что, слабо сарай-то поджечь? Ссышь, небось, что мамка заругает?” — говорил не раз и не два дворовый негодяй Витька Леонов умственно отсталому Жене, человеку по годам уже взрослому, а по развитию — примерно девятилетнему.
Женя, человек добросердечный и немногословный, все отмалчивался и лишь улыбался.
А однажды он все-таки взял и поджег сарай. Сарай быстро потушили. И Женю, конечно, быстро поймали, да не очень-то он и скрывал свой подвиг.
Призвали к ответу, конечно, и Витьку. Потому что многие слышали во дворе, как он постоянно подзуживал дурачка-Женю.
“А я-то при чем? — орал Витька и вырывался. — Я виноват, что ли, что он шуток не понимает!”
Так, вспомнилось что-то вдруг.
* * *
Если совсем коротко, то скажу лишь, что в моем детстве шутили примерно так:
“Дяденька, дай рупь, а то щас плюну тебе прямо в глаз и сифилисом заражу!”
* * *
По поводу дискуссий на темы других дискуссий, — состоявшихся или предполагающихся, — а также разговоров о том, надо ли или не надо в принципе вступать в дискуссии с теми или иными видными или не очень деятелями, так сказать, культуры или, допустим, общественной мысли, неизбежно возникают полузабытые картины далекого дворового детства.
Например, такая:
— Привет!
— Привет!
— Чо делаешь?
— Да ничего…
— Пошли на пустырь!
— А чего там делать?
— Как чего делать? Говном кидаться.
— Это зачем?
— Ну как зачем! Кто в кого сколько раз попадет.
— Да не, не хочу.
— Боишься, что ли?
— Да нет, не боюсь. А просто неохота.
— Боишься, боишься…
Ну, в каком-то смысле — да.
* * *
Вот что такое, например, “иностранный агент”?
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу