Гвидо Кнопп - CC – инквизиция Гитлера

Однако были и женщины-эсэсовки, которые помогали узникам концлагерей. Одна из них Мария Штромбергер с 1942 года работала медсестрой в лазарете СС концлагеря Аушвиц. Оставшийся в живых заключенный рассказывает о ее работе: «Однажды случилось нечто необычное. Был вечер. Нам не нужно было идти в лагерь, так как нас «откомандировали» в лазарет. На кухне нас было двое — сестра Мария и я. Я мыл посуду. Вдруг до меня донесся хлопок выстрела из лагеря и не очень далеко от кухонного окна. Я уже понимал тогда, что это значило. Тогда очень часто заключенные сами шли «на проволоку». Одновременно я услышал у себя за спиной, где стояла у окна Мария, тихий крик. Я повернулся и увидел, что сестра побледнела и бессильно опустилась на стул. Она была почти в полуобморочном состоянии. Я испугался и позвал сестру Маргарете. Через несколько минут все снова было в порядке, но Мария сразу ушла домой».

После этого случая Мария стала интересоваться страшными событиями, происходившими в лагере Аушвиц. Так она узнала об уничтожении людей смертоносным газом, о сжигании тел умерщвленных в крематории, о других произвольных убийствах и ежедневных истязаниях. И тогда она посвятила себя помощи заключенным.

Мария помогала везде, где только было возможно, добывала пищу и лекарства и, наконец, примкнула к движению Сопротивления в лагере, взяв на себя обязанности связной. Перед самым окончанием войны, когда стали распространяться слухи о ее помощи узникам, гарнизонный врач доктор Эдуард Вирте отправил ее в лечебницу для морфинистов. Сразу же после капитуляции Германии Марию Штромбергер арестовали и перевели в польскую тюрьму. В письме из тюрьмы она писала бывшим узникам лагеря: «В настоящее время я нахожусь в лагере для интернированных! Меня подозревают в том, что якобы во время работы в Аушвице я применяла фенол при уходе за больными узниками. Знаете, я здесь нахожусь среди нацистов, эсэсовцев, гестаповцев! И я с ними как ваш заклятый враг! Слушаю их жалобы на «несправедливость», которую теперь им причиняют люди. И тогда словно наяву я вижу все страдания узников Аушвица! Вижу отсветы костров. Я чувствую запах сожженного мяса, я вижу группы возвращающихся с работ заключенных вместе с телами умерших за день товарищей, я ощущаю душащий меня страх, который я испытывала каждое утро, думая о том, как скорее поставить вас на ноги. Мне кажется, я могла бы здесь все это прокричать им в лицо и с кулаками броситься на эту свору».

Благодаря вмешательству бывших заключенных лагеря Мария Штромбергер была освобождена из польского заключения. Однако люди, подобные ей, были абсолютной редкостью в лагерном мире СС. Профессиональное сословие врачей, возникшее на земле во имя спасения жизни, выродилось в условиях концлагерей, превратилось в пособников убийц миллионов невинных жертв. Все кандидаты на смерть, которые по воле врачей оказались на левой стороне, сразу отправлялись в газовую камеру. Кто не мог идти самостоятельно, того отвозили на грузовиках. Все должно было происходить быстро, ведь убийцы не желали терять время даром. До последней минуты они инсценировали «заботу» о жертвах. Грузовики обещали спасение — на их бортах красовались изображения Красного Креста. Леденящий душу обман продолжался вплоть до раздевалок у газовых камер. Ничего не подозревающим людям говорили, будто их ждет дезинфекция и душ, и громко добавляли: «Скорей, скорей, пошевеливайтесь! Еда и кофе остывают!»

Как правило, это успокаивало людей. Если все же замечалось какое-то беспокойство или тревога, «возмутителей спокойствия» незаметно уводили и расстреливали за домом из мелкокалиберного оружия. Оставшиеся и понятия не имели об этом. Они послушно запоминали номера крючков на вешалках, на которые повесили одежду, чтобы «после дезинфекции так же быстро все найти», как им объясняли эсэсовцы. Жертвы нагишом заходили в газовую камеру. Помещение сверкало белизной побелки, с потолка свисали круглые душевые сетки, соединенные с водопроводом. Ничего необычного, все в норме.

Но сзади напирали люди, их становилось все больше в мнимой душевой, куда охранники заталкивали новые партии обнаженных. В тесноте раздавались крики — теперь начинали осознавать, что происходит, и те, кто находился снаружи. Но дороги назад не было. С этой минуты начиналась работа «обученных дезинфекторов», как называл Гесс санитаров СС. Они и были, собственно, палачами. Санитары спешно доставали из санитарных грузовиков жестяные банки с ядовитыми зеленовато-голубыми кристаллами. Сквозь отверстия наверху Циклон «Б» высыпался в камеру. Затем убийцы могли наблюдать через небольшое смотровое оконце предсмертную агонию своих жертв.