Александр Колпакиди - Двойной заговор. Сталин и Гитлер - несостоявшиеся путчи [с иллюстрациями]

Оставим на совести автора слово «якобы» и займемся фактами.

Частью «клубка» — но только частью — стало так называемое «дело контрреволюционной террористической группы в Кремле», или «кремлевское дело». 10 июля состоялся суд. Главными фигурантами были Л. Б. Каменев, его жена (кстати, сестра Троцкого), его брат — заведующий кремлевской библиотекой Розенфельд и еще 35 арестованных. Это по одним данным. По другим, всего по делу было арестовано 110 человек. 30 из них судила Военная коллегия Верховного суда, остальных — особое совещание. Это были мелкие сотрудники аппарата Кремля, вплоть до уборщиц и домохозяек, жен обвиняемых. Как рассказывал в своем докладе секретарь ЦК и председатель КПК Н. Ежов, две группы были организованы в Кремле и три — вне его стен. Одну террористку пытались устроить на работу в библиотеку Молотова, двух других в библиотеку Сталина. Целью заговора было убийство Сталина.

Военная коллегия признала существование четырех террористических групп, в том числе одной «троцкистской». 14 подсудимых не признали себя виновными, 10 признались в том, что слышали «антисоветские» высказывания. Только 6 человек признали себя виновными в «террористических намерениях». Двое подсудимых были приговорены к расстрелу, все остальные — к разным годам заключения и ссылки.

Но куда более интересны другие замешанные в деле люди — те, что в 1935 году остались вне скамьи подсудимых. В первую очередь это комендант Кремля Р. А. Петерсон и секретарь ЦИК Авель Енукидзе — человек, имевший колоссальную власть, второй человек в ЦИК, а точнее, «серый кардинал» при зицпредседателе Калинине.

Не совсем понятно, как мог Петерсон удержаться на своей должности аж до 1935 года, когда куда менее близкие Троцкому люди отправлялись в ссылку или в тюрьму. Во время гражданской войны он был начальником личной охраны наркомвоенмора и командиром его бронепоезда. В 1920 году стал комендантом Кремля по требованию своего патрона. Однако же в годы охоты на троцкистов его никто не тронул, и только после «кремлевского дела» его перевели из Москвы на должность помощника командующего войсками Киевского военного округа. В вину ему поставили «отсутствие большевистского руководства подчиненной комендатурой».

Не слишком пострадал и Авель Енукидзе, никогда не принадлежавший ни к каким оппозициям, старый друг Сталина. Хотя его сняли со всех постов, а на ближайшем пленуме вывели из состава ЦК и исключили из партии, но он еще два года оставался на свободе — до февраля 1937 года. Его обвиняли в засорении аппарата ЦИК «враждебными элементами», в попустительстве созданию на территории Кремля сети террористических групп, а также в моральном разложении, растратах и пр. По нынешней официальной версии, он был репрессирован за то, что не уделил достаточно внимания руководящей роли Сталина на Кавказе и был добр к преследуемым оппозиционерам. Когда в качестве предполагаемого предлога для ареста реабилитаторы выбирают такие вещи, надо понимать, что о человеке совсем уж ничего хорошего сказать нельзя. Тухачевский — тот «гениальный стратег» и «поборник технического перевооружения», Бухарин — душка, «любимец партии», даже Ягода — и тот «мавр, который сделал свое дело». А Енукидзе? Чем он занимался там, у себя в секретариате?

Кое-что о том, чем он занимался, известно. Вернемся снова к дневнику М. А. Сванидзе: «Авель несомненно, сидя на такой должности, колоссально влиял на наш быт в течение 17 лет после революции. Будучи сам развратен и сластолюбив, он смрадил все вокруг себя — ему доставляло наслаждение сводничество, разлад семьи, обольщение девочек. Имея в своих руках все блага жизни, недостижимые для всех… он использовал все это для личных грязных целей, покупая женщин и девушек. Тошно говорить и писать об этом, будучи эротически ненормальным и, очевидно, не стопроцентным мужчиной, он с каждым годом переходил на все более и более юных и, наконец, докатился до девочек в 9―11 лет, развращая их воображение, растлевая их, если не физически, то морально. Это фундамент всех безобразий, которые вокруг него происходили. Женщины, имеющие подходящих дочерей, владели всем, девочки за ненадобностью подсовывались другим мужчинам… В учреждение набирался штат только по половым признакам… Контрреволюция, которая развилась в его ведомстве, явилась прямым следствием всех его поступков: стоило ему поставить интересную девочку или женщину и все можно было около его носа разделывать…»