Александр Колпакиди - Двойной заговор. Сталин и Гитлер - несостоявшиеся путчи [с иллюстрациями]

Как вариант был у Бухарина и временный отход от политики с решительным выступлением в разгар кризиса, который неминуемо должен был наступить (вероятно, он рассчитывал страну из этого кризиса вывести). В ближайшее время он собирался опубликовать в «Правде» свою статью с косвенной критикой Сталина (весь он в этом, в этой косвенной критике) и антисталинский доклад Рыкова.

Однако для лидера оппозиционной группы Бухарин был непоследователен, половинчат и истеричен. Рассказывая все это Каменеву, бывшему оппозиционеру, которого он сам шельмовал на прошлом съезде, Бухарин так старался привлечь его на свою сторону, что тот расценил это как заискивание. «Политическое, конечно…» — дипломатически добавил он.

Расставаясь, оба договорились держать встречу в тайне. Однако вскоре слухи о ней просочились к другим участникам «ленинградской оппозиции», а затем Троцкий опубликовал запись Каменева о встрече. 20 января 1929 года она была напечатана в листовке «К партийным конференциям. Партию с завязанными глазами ведут к катастрофе». Вскоре этот же текст, несколько отредактированный, появился в издававшемся в Берлине «Социалистическом вестнике», затем в западной троцкистской прессе в переводе на немецкий и французский языки и в русских эмигрантских газетах.

Да, но каким образом запись о сугубо конфиденциальной встрече вообще попала к Троцкому? Дружба, все дружба. На сей раз роковую роль сыграла дружба секретаря Каменева Филиппа Швальбе с молодыми троцкистами, которая продолжалась и после разрыва его патрона с Троцким. В их число входили и два бывших секретаря Троцкого, которые собирали архив оппозиции. Швальбе снял копию текста записи и передал ее на хранение троцкистам. А те, вместо того чтобы ее хранить, передали дальше для опубликования. Ничего удивительного в этом нет — обычная история для той эпохи. Другой вопрос: зачем Каменеву вообще понадобилось записывать ход встречи?

Такой противник, как Бухарин, был Сталину не страшен. Он легко дискредитировал его в Коминтерне. После конгресса Коминтерна снова всплыли разногласия между властями и бухаринской группой, теперь уже по поводу индустриализации. Бухарина, Рыкова, Томского и их сторонников официально объявили правой оппозицией и начали против них кампанию, завершившуюся разгромом на ноябрьском пленуме ЦК 1929 года.

Но пока что шел октябрь 1928 года, и оппозиционеры были еще слишком сильны. Сталин решил громить их по частям и повел наступление против московского комитета ВКП(б). Для начала в МК прошла небольшая чистка. Затем первого секретаря горкома бухаринца Угланова и второго секретаря Котова заменили на Молотова и Баумана. Правые из московской организации попытались побудить своих вождей воспротивиться чистке, но не получили отклика. Томский отделался шуткой. Бухарин, который в то время был болен, во время визита Рютина, Угланова и Куликова расплакался и, продолжая ругать Сталина, сказал: «Я сейчас чувствую себя буквально обмазанным с головы до ног говном». Еще бы, когда все время бегаешь со стороны на сторону, не мудрено именно в нем в итоге и оказаться.

Теперь, после предательства вождей, разгром «правых» был только делом времени. На апрельском пленуме Сталин роздал всем участникам пленума номер троцкистского «Социалистического вестника», где была опубликована запись разговора Бухарина с Каменевым, и обвинил Бухарина в связях со «вчерашними троцкистами» и попытке создания фракционного блока. Бухарин крутил и вилял, но не сказал ничего убедительного. Томский был снят с поста председателя ВЦСПС, Бухарин — с поста главного редактора «Правды». На своем посту — Председателя Совнаркома — до 1930 года удержался только Рыков. Бухарин раскаялся полностью и через пару лет выступил с горячей поддержкой коллективизации, по сравнению с которой те чрезвычайные меры, против которых он так горячо протестовал, были сущей ерундой. Как известно, это ему не помогло.

С безответственной парламентской болтовней было покончено. Отныне любой оппозиционер отвечал за свои взгляды как минимум партбилетом. До 1 февраля 1930 года контрольные комиссии привлекли к ответственности за троцкизм 7300 человек. Привлечение, хоть и звучало грозно, означало всего лишь, что человека ставили перед выбором: либо покаяться и отречься от своих взглядов, либо — исключение из партии и пристальное внимание ОГПУ. Ни о каких репрессиях тогда никто не думал, а если бы сказали — не поверил.