Александр Колпакиди - Двойной заговор. Сталин и Гитлер - несостоявшиеся путчи [с иллюстрациями]

Среди сосланных лидеров оппозиции первыми капитулировали Радек, Преображенский и Смилга. Многие оппозиционеры присоединились к их заявлению с осуждением Троцкого и его деятельности. Одни — более менее искренне, в порядке партийной дисциплины. Другие — чтобы получить «отпущение грехов», вернуться в партию и тайно продолжать прежнюю работу.

Да, к 1930 году с легальной оппозицией было покончено, но начала оформляться куда более опасная оппозиция — нелегальная.

Надо сказать, что противники Сталина предвидели события и неплохо подготовились к непарламентским методам борьбы. Еще в конце весны 1926 года объединенная оппозиция организовала свой конспиративный центр. (Об этом, в частности, писал венгерский историк, сын Бела Куна, Миклош Кун.) Во главе центра стояли сами лидеры — Троцкий и Зиновьев. Подпольные заседания проходили на квартире Ивара Смилги.

Работа была поставлена серьезно. Центр имел свою агентуру в ЦК и ОГПУ, специальную группу, которая вела работу среди военных (туда входили Примаков и Путна, будущие «герои» процесса генералов). Такие же центры были организованы в Ленинграде, Киеве, Харькове, Свердловске и других городах. Для связи с оппозиционными группами в других компартиях использовали единомышленников, работавших в Наркоминделе и Наркомвнешторге. Одно время материалы оппозиции вывозила за границу Александра Коллонтай, пока очень своевременно не перешла на сталинские позиции. Как известно, заигрывания с троцкистами благополучно сошли ей с рук.

По старой большевистской привычке оппозиционеры пошли в народ. В Москве и Ленинграде они устраивали тайные собрания на квартирах рабочих. По возможностям квартир, туда приходило от нескольких десятков до полутора-двух сотен человек. Собрания были полуконспиративными, однако представители ЦКК и ОГПУ прекрасно знали о сходках, нередко даже являлись туда с требованием разойтись. Обычно их посылали подальше и продолжали работу. На подобных собраниях перебывало около 20 тысяч человек.

Тогда ЦК, в свою очередь, тоже обратился к рабочим, призвав разгонять собрания силой. Обстановка стала как-то уж очень напоминать 1905 год. Михаил Нильский вспоминает о тех незабываемых днях 1927 года: «Маленков… организовал многочисленные шайки из партийно-комсомольского хулиганья. Специально натасканные Маленковым и снабженные палками, камнями, старыми галошами, тухлыми яйцами и т. д., эти шайки, именуя себя „рабочими дружинами“, срывали дискуссионные собрания, забрасывали выступавших оппозиционеров камнями, галошами и т. д., разгоняли их собрания, орудуя палками…» Маленковские отряды получили кличку СББ — «сталинские батальоны башибузуков» (в них, кстати, начинали свою карьеру многие будущие чекисты, в частности Леонид Райхман). Оппозиционеры, естественно, не оставались в долгу у «рабочих дружин», и, когда оппозиция организовывала свои демонстрации, стычки превращались в настоящие побоища. Так что партдискуссия была веселой.

Кстати, метод дружин применялся достаточно широко, когда надо было разобраться с недовольством в рабочей среде. Хрущев вспоминает, что, когда на тридцатом авиационном заводе возникли какие-то волнения, Сталин ему сказал: «Надо организовать здоровых рабочих, пусть они возьмут дубинки и, когда кончится рабочий день, этих евреев побьют». Так что далеко не все проблемы инакомыслия решались с помощью ОГПУ.

Ничего особо выдающегося в таком стиле политических взаимоотношений не было. В куда более воспитанной и флегматичной Западной Европе разборки коммунистов с социал-демократами и фашистами часто принимали форму потасовок, где с обеих сторон бывали и раненые, и убитые. У нас все-таки не убивали…

После XV съезда троцкизм был поставлен в партии «вне закона». В 1928 году режим в стране был еще не так суров, чтобы не только расстреливать, но даже арестовывать оппозиционеров. Максимальная мера, которую применяли к нераскаявшимся, — ссылка. Привычные к такой жизни старые большевики, будучи сосланными, привычно объединялись в политические кружки, вербовали сторонников из числа местных жителей, вели активнейшую переписку с другими колониями. Для наиболее важных сообщений организовали секретную почту.

Их оставшиеся на свободе единомышленники занялись созданием подпольных групп. В эти группы принимались только коммунисты как не подписавшие, так и подписавшие отречение. Кстати, многие из «отрекшихся», старые революционеры и опытные конспираторы, заявляли о разрыве с оппозицией чисто формально, чтобы иметь больше возможностей тайно на свободе продолжать борьбу. Трещина расколола партию сверху донизу, тайные оппозиционеры были во всех органах государственной власти. Даже в верхушке партаппарата и ОГПУ попадались их агенты.