Александр Колпакиди - Двойной заговор. Сталин и Гитлер - несостоявшиеся путчи [с иллюстрациями]

Вот яркий пример такого рода самодеятельности. Вольдемар Розе в 1923 году, будучи главным военным советником Компартии Германии, создает специальную группу при военном аппарате компартии, так называемое «Германское ЧК». И среди прочих акций планирует убийство генерала фон Секта, главного сторонника просоветского курса в германском правительстве, идеолога советско-германского сближения. Что было бы, если бы они убили фон Секта и «западники» в германском правительстве возобладали не в 1933, а в 1923 году?

Кроме ведомственного сепаратизма, существовала еще инициатива исполнителей — страшная вещь! На практике всю «мировую революцию» курировал Иосиф Уншлихт, загадочный человек, из польских социал-демократов. Он всегда держался в тени, никогда не лез ни в какую политику, но возглавлял очень многое. Были и другие, их было немного, но они были — профессионалы. Такие, как Меер Трилиссер, начальник ИНО ОГПУ, Берзин, начальник Разведупра, Пятницкий, оргсекретарь Коминтерна. Эти люди как раз и являлись главными осуществителями всех авантюрных планов. Они обладали большой автономией, сами принимали решения, не согласовываясь ни с кем. На любое конкретное указание сверху могли ответить: «Мне здесь виднее, я лучше знаю, что делать». А если начальство настаивает, просто плюнуть на все указания и делать чего душа просит. Такие люди могли быть (и бывали) смертельно опасными для страны.

В общем, с германской авантюрой Советской России невероятно повезло. Страна не только не оказалась ввергнутой в новую войну, но даже налаживающиеся было отношения с Германией не испортились, что совсем уж удивительно. Недаром в 1924 году, когда проходил пленум, посвященный обсуждению военных вопросов, Сталин вспомнил Бога. Когда выяснилось, что армия находится в состоянии полного и абсолютного развала, он сказал: «Если бы Бог нам не помог… и нам пришлось бы впутаться в войну, нас распушили бы в пух и прах».

Провал германской авантюры нанес Зиновьеву сильный удар, от которого он так до конца и не оправился. Но еще больший удар получил Троцкий, причем винить он мог только себя. В самый разгар событий, в момент, когда страна была на пороге войны, когда войска готовы были вторгнуться в Польшу, чтобы прорваться в Германию, его сторонники выступили с оппозиционной платформой под названием «Заявление 46-ти». Всем было ясно, что выступление это инспирировано Троцким. В тот момент такой шаг был воспринят партийной элитой как акт прямого предательства.

Глубинная причина выступления Троцкого очень проста. После отхода Ленина от дел во главе страны находилась так называемая «тройка» — Зиновьев, Каменев и Сталин. — Троцкого к власти не допустили, более того, он был изолирован в самом Политбюро, шесть членов которого и председатель ЦКК Куйбышев (так называемая «семерка») с начала 1924 года собирались и принимали все важнейшие решения тайно от него. Но об этом широкие массы не знали. То, что эмблема и рупор революции до руководства этой самой революцией не допущен, тщательно скрывалось. Непонятно, почему именно в этот момент Троцкий пошел на раскол. Может быть, он думал, что есть какие-то реальные шансы на успех, и хотел таким образом нанести удар в спину Зиновьеву?

В начале перестройки многочисленными публикациями пытались сформировать образ троцкиста как левого экстремиста, сторонника тотального обобществления трудовых армий и мировой революции. На самом деле это устойчивый миф, который был создан самим Троцким еще в 20-е годы и сохранился до наших дней. Внешне его платформа действительно состояла из трех групп левых лозунгов. Это критика бюрократических порядков в партии, борьба за соблюдение внутрипартийной демократии. Это критика слева политики нэпа и — сугубо теоретическая часть платформы — критика теории построения социализма в одной стране.

Фактически же раскол шел по иной плоскости. Если вынести за скобки лозунги — кто на самом деле поддержал Троцкого? Ну, во-первых, обиженные всех уровней, которых всегда много, охотно присоединились к дискуссии о «внутрипартийной демократии». Во-вторых, на его стороне выступили всевозможные национал-уклонисты. Например, у Троцкого было очень много грузин — 10―15 процентов. Грузины почти поголовно в то время были националистами. Сделали ставку на Троцкого и сепаратисты-украинцы. В общем, прослеживалась закономерность — где сепаратизм был развит сильнее, там и троцкизм был развит сильнее. Затем его поддержали «децисты», сторонники «демократического централизма» — а это уже сепаратисты в квадрате. На словах «децисты» были сторонниками ультралевого крыла в партии, а на деле — поборниками парада региональных суверенитетов, то есть полного развала государства. На его стороне было много иностранных коммунистов, осевших в СССР, вроде Раковского и Радека. Не совсем понятно, по каким соображениям Радек оказался сторонником Троцкого — ведь по всем позициям он был более правым и все время состоял при Ленине. Однако он предпочел роль «хвоста у Льва», как позднее сам писал в знаменитой эпиграмме на Ворошилова.