Александр Колпакиди - Двойной заговор. Сталин и Гитлер - несостоявшиеся путчи [с иллюстрациями]

И так далее, и так далее. Какурин рассказывал много — о взглядах Тухачевского и окружавших его, о методах работы с людьми (а Михаила Николаевича он знал хорошо — еще во время польской кампании был его заместителем). Этим показаниям было придано такое значение, что они были доложены Менжинскому. 10 сентября 1930 года тот сообщил Сталину:

«Я доложил это дело т. Молотову и просил разрешения до получения ваших указаний держаться версии, что Какурин и Троицкий арестованы по шпионскому делу. Арестовывать участников группировки поодиночке — рискованно. Выходов может быть два: или немедленно арестовать наиболее активных участников группировки, или дождаться вашего приезда, принимая пока агентурные меры, чтобы не быть застигнутым врасплох». К письму были приложены протоколы допросов.

Сталин не стал решать этот вопрос единолично. В письме к Орджоникидзе он писал: «Прочти-ка поскорее показания Какурина — Троицкого и подумай о мерах ликвидации этого неприятного дела. Материал этот, как видишь, сугубо секретный: о нем знает Молотов, я, а теперь будешь знать и ты. Не знаю, известно ли Климу об этом. Стало быть, Тухачевский оказался в плену у антисоветских элементов и был сугубо обработан тоже антисоветскими элементами из рядов правых. Так выходит по материалам. Возможно ли это? Конечно, возможно, раз оно не исключено…

Покончить с этим делом обычным порядком (немедленный арест и пр.) нельзя. Нужно хорошенько обдумать это дело. Лучше было бы отложить решение вопроса, поставленного в записке Менжинского, до середины октября, когда мы все будем в сборе…»

А Какурин все продолжал давать показания:

«Далее Михаил Николаевич говорил, что, наоборот, можно рассчитывать на дальнейшее обострение внутрипартийной борьбы. Я не исключаю возможности, сказал он, в качестве одной из перспектив, что в пылу и ожесточении этой борьбы страсти и политические и личные разгораются настолько, что будут забыты и перейдены все рамки и границы. Возможна и такая перспектива, что рука фанатика для развязывания правого уклона не остановится и перед покушением на жизнь самого тов. Сталина… У Мих. Ник., возможно, есть какие-то связи с Углановым и, возможно, с целым рядом других партийных или околопартийных лиц, которые рассматривают Тухачевского как возможного военного вождя на случай борьбы с анархией и агрессией. Сейчас, когда я имел время глубоко продумать все случившееся, я не исключу и того, что, говоря в качестве прогноза о фанатике, стреляющем в Сталина, Тухачевский просто вуалировал ту перспективу, над которой он сам размышлял в действительности». Примерно то же самое говорил и Троицкий.

И что же Сталин? Вместо ареста и допросов была всего лишь очная ставка Тухачевского с обоими арестованными в присутствии членов Политбюро. В июне 1937 года, на заседании Военного совета при НКО Сталин говорил: «Мы обратились к тт. Дубовому, Якиру и Гамарнику. Правильно ли, что надо арестовать Тухачевского как врага. Все трое сказали — нет, это, должно быть, какое-то недоразумение, неправильно… Мы очную ставку сделали и решили это дело зачеркнуть. Теперь оказывается, что двое военных, показывавших на Тухачевского, показывали правильно…»

Что-то лукавит хитрый грузин. Вспомним — именно после этого дела, этой очной ставки и последовало в высшей степени непонятное назначение Тухачевского помощником наркома по вооружениям — это при его-то идеях! Мы объясняем это так…

Сталин поверил Какурину и Троицкому. Еще как поверил! «Это возможно, поскольку это не исключено…» Но тронуть Тухачевского не мог — по той простой причине, что боялся. За ним была сила — армия. Арест Тухачевского мог спровоцировать военный переворот еще в 1930 году, когда сильна была оппозиция, когда в самом разгаре была война с крестьянами, когда Сталина удерживало наверху только исключительно умелое маневрирование между множеством своих противников. И тогда с Тухачевским поступили как с ребенком, у которого отбирают спички, подсовывая взамен куклу: его убрали из действующей армии, отправив строить столь любимые его сердцу танки и самолеты. И Сталин не ошибся в своих расчетах: Михаил Николаевич с головой ушел в новое дело, непосредственная опасность была ликвидирована.

Были и еще предупреждения. Например, у Назыма Якупова в его «Трагедии полководцев», книге вполне правоверно-реабилитаторской, просочился такой интересный факт: «…в секретном письме начальника военно-учебных заведений Киевского военного округа И. Д. Капуловского Маршалу Советского Союза А. И. Егорову, который передал его Ворошилову, было написано, что уже в 1935 г. автор письма в разговорах с сослуживцами говорил: „…к Якиру и Гамарнику и их компании надо присматриваться“. Капуловский сообщал, что Якир и Гамарник, узнав об этих разговорах, преследовали его. В начале марта 1937 года Капуловский начал добиваться, чтобы его принял Ворошилов и выслушал наедине. 10 марта 1937 года их встреча состоялась. Посетитель сообщил наркому, что подозревает Якира и Гамарника в троцкистской работе».