Дмитрий Брикман - Детский недетский вопрос

Это тот человек, который делает в отношении других то, что он не хотел бы, чтобы было сделано в отношении него. Другого понятия греха я не знаю.

Я «сердится», потому что мир не такой, как мне объяснили в детстве. Мне, например, в школе говорили, что в жизни есть счастье. В жизни счастья нет — я сердится. Мне говорили, что в жизни есть правда. В жизни правды нет, у каждого из нас своя правда, в жизни есть только мнения. Я сердится. И так далее, и так далее. Я сердится, когда мир отличается от моих ожиданий.

Конечно.

Вы имеете в виду, что у меня есть некоторое идеальное восприятие мира? Конечно, потому что, мне кажется, самое страшное, что с вами может произойти в жизни, — это зрелость.

В любом. Зрелость — это завершение развития. Вы сказали себе: «Все, я созрел, дальше я уже никуда не развиваюсь, я вот такой, какой я есть, я достиг того, каким я должен быть». Мне кажется, это самое страшное, что может произойти в жизни, потому что мы живем ради развития. Развитие — это то, что делает жизнь жизнью. Поэтому, конечно, я идеалист, конечно, я прохожу снова и снова через процесс разрушения иллюзий, потому что я очень хочу развиваться. В какой-то момент я понял некоторую детскую штуку, от которой у меня снесло крышу. Что человек — это единственное живое существо, которое имеет (или которому Богдан, если хотите) возможность выбора — развиваться или нет. Ни одно другое живое существо такого выбора не имеет — ни животные, ни растения. Животное не может выбрать, будет оно развиваться или нет, оно либо развивается, либо не развивается. А человек имеет возможность выбрать. Я хочу развиваться, я хочу становиться другим, или я не хочу развиваться, я хочу остановиться в своем развитии. И мне кажется, что это огромное право. Я хочу развиваться.

(Смеется от неожиданности.) Я не знаю. Я, честно говоря, считаю, что один из самых больших соблазнов, который есть и которому мы вечно поддаемся, — это попытки понять Бога.

Я считаю, что Бог есть, да, конечно. Я верю в Бога.

Вот я про это и говорю.

Я верю в то, что мы живем в развивающей программе. Если хотите, Богато программист. Я считаю, что это развивающая программа. Я считаю, что мироздание не заботится о нашем благополучии, а заботится о нашем развитии. И для меня это вера. Но постольку, поскольку я считаю, что живу в этой программе и развиваюсь, у меня нет возможности и, в общем, особенного желания, за исключением соблазна, судить о программисте. Для того чтобы судить о программисте, нужно выйти из программы. А из программы мы выйти не можем. Мы все живем в очень ограниченном восприятии. Вы воспринимаете мир. Все, что вы видите, все, что вы знаете, является частью вашего восприятия мира, вам просто не с чем это сравнить. Вы никогда не увидите мир так, как я вижу его. Я никогда не увижу мир так, как вы видите его. Каждый из нас живет исключительно в условиях своего собственного восприятия.

4 года, мальчик: «Зачем вообще всё?» Зачем эта программа? Это очень красивая модель, что существует программист, который запустил нас сюда, который нам дает иное обличие, и я бы сказал, что таланты он тоже дает. Но зачем вообще все, зачем эта программа существует, у вас ощущение какое-то появилось?

Нет. Для меня этот вопрос — от лукавого. Как вопросы «Зачем школа?», «Зачем яйцо?». Эта программа для меня — путь развития. Я не знаю, что будет дальше, и думаю, что понимание в этом смысле возможно только назад. Когда вы смотрите на то, что с вами происходило раньше, на ваше прошлое, вы всегда видите смысл в происходящем. Вы видите какую-то логику, вы видите какую-то последовательность, вы понимаете: ага, со мной произошло вот это, и это привело вот к этому, и здесь я понял вот то, и тогда я стал вот таким. Когда вы смотрите вперед, вы этого не видите. И, на мой взгляд, понять программу можно только тогда, когда вы из нее выйдете.

Мальчик, гуляя с папой около Москва-сити, увидел небоскребы, а на них большие рекламы. Наверху крупными цифрами был написан телефон, мальчик на него посмотрел и спросил: «Папа, это телефон Бога?»