Олег Мозохин - ОГПУ-НКГБ в борьбе со спецслужбами Японии

В 1934 г. Мусина со всеми документами выехала в Москву хлопотать о выяснении причин смерти мужа и об увеличении пенсии. По этим вопросам обратилась к Фельдману и Берману в НКВД. Однако они ей в расследовании отказали.

Сталин не оставил это письмо без внимания. Рез: «т. Ежову. Важно. Возможно, что Дерибас кроме всего прочего серьезный уголовный преступник. Нужно расследовать это дело. И. Сталин» [71].

19 сентября 1937 г. Люшков сообщил в Центр свое мнение о партийном руководстве края: «Вообще не чувствуется, чтобы крайком ВКП(б) активно включался сам и мобилизовал парторганизации на активное разоблачение врагов или подхватывал проводимые УНКВД аресты для выявления всех связей. Во всем этом имеет значение стиль работы самого Варейкиса, мало соответствующего обстановке ДВК, — слишком много заботы о себе и своем отдыхе…» [72].

Варейкис, видимо чувствуя определенное недоверие к себе, поставил перед ЦК и Сталиным вопрос о порядке согласования арестов партийных работников, считая неправильным, когда их арестовывали без согласования даже с первым секретарем крайкома. В доказательство привел один пример: «ночью 24 сентября тов. Люшков (начальник УНКВД) передал мне по телефону, что он должен арестовать бывшего Зав. ОРПО крайкома Федина, уехавшего на работу в Уссурийский обком. Я спросил Люшкова «А почему его надо арестовать». Ответ: «Получил приказ тов. Ежова». Я ответил: «Тогда арестуйте его немедленно».

25 сентября по установившемуся в крайкоме порядку созвал руководящий состав бюро для обсуждения поступающих за день директив ЦК, запросов с мест и тому подобных возникающих вопросов, требующих немедленного решения или принятия срочных мер. Участвуют обычно: первый и второй секретарь, председатель крайисполкома, Блюхер, Ха-ханьян, Люшков. На этом заседании из состава перечисленных лиц второго секретаря в данном случае не было (он командирован в Амурскую область). Я сообщил, что ночью мы арестовали Федина и предложил исключить его из состава крайкома и из партии как врага, но предложил, чтобы Люшков информировал нас в чем дело. Но он от информации по существу отказался, заявив: «Ничего не могу сказать, арестовать получил приказ». Доверяя целиком приказам, поступающим от тов. Ежова, мы разумеется без колебаний исключили из партии, одобрили санкцию на арест члена бюро, данную первым секретарем ночью по телефону. Само собою разумеется, и впредь будем без всяких колебаний поступать так.

Однако мне кажется неправильным, когда даже первый секретарь поставлен перед фактом приказа и не имеет возможности вникать в дело по существу. Я допускаю может быть исключение, но к чему сводится согласование с секретарем, без знакомства, как в данном случае было, даже с мотивами ареста — к простой формальности. Может быть это произошло потому, что я недавно выдвигал этого Федина. Тогда тем более недопустимо, я стараюсь придерживаться ленинско-сталинского правила, коль узнаю, что человек двурушник, изменил партии — ответ один — немедленный разрыв и беспощадная борьба с ним — вплоть до расстрела, как бы к такому человеку ранее не относился. Только так должен поступать каждый большевик, тем более руководитель.

Ясно, что в данном случае я почувствовал некое недоверие, а руководить можно только при полном доверии к тебе, поэтому счел необходимым Вам об этом сообщить» [73].

28 сентября 1937 г. Сталин ответил: «Первое. На днях направим в Далькрай требуемых вами работников на секретарские должности.

Второе. Приказы Ежова об арестах в Далькрае проходят обычно с санкции ЦК ВКП» [74].

Вслед за этим 30 сентября 1937 г. секретарь Далькрайкома Г. М. Стацевич проинформировал Сталина о положении на ДВК. По его словам, за последние полтора месяца секретари Обкомов партии Амурской, Уссурийской, Хабаровской, Нижне-Амурской были арестованы. Ранее во время областных конференций всем им было выражено политическое недоверие за явную связь с врагами, однако под нажимом Крайкома В КП (б) они остались на прежних должностях. Секретарь Сталинского райкома В КП (б), проваленный на конференции за связь с врагами, был взят Варейкисом к себе помощником, позже был арестован. Второй его помощник по военным вопросам Соколов был снят как второй секретарь горкома по тем же причинам и вызывает большое подозрение по своим связям с врагами.

В аппарате крайкома большая засоренность. Зав. ОРПО Крайкома Федин, работая с Варейкисом около 8 лет, арестован. Мякинен, Зав. промышленно-транспортным отделом, арестован. Исаев, Зав. Культпросветом, ранее работал секретарем партколлегии, освобожден с работы в связи с тем, что был троцкистом. Дроздов, зав. совторговым отделом Крайкома ВКП(б), подозрителен своими связями через жену с Маньчжурией, ранее работал у Варейкиса помощником в Воронеже и Сталинграде. Вольский, исполнявший обязанности Председателя Крайисполкома, будучи исключен из партий первичной организацией, не только не был отстранен от работы, но продолжал пользоваться у Варейкиса огромным доверием и по его поручению проводил подготовительную работу по выселению корейцев вплоть до ареста и др.