Александр Годлевский - Мои идеологические диверсии (во времена от Горбачева до Путина)

Если в одной части страны выращивают хлеб с помощью техники, работающей на нефтепродуктах, а в другой части добывают нефть люди, этот хлеб жующие, то разделить их невозможно – экономика не разделится, а полностью рухнет – не будет ни хлеба, ни нефти. Проблему Дальней авиации технически решить очень просто путем размена части бомбардировщиков на часть заправщиков. Но попробуйте разменять хлебные пашни Юга России на нефтепромыслы Сибири.

Рыба тухнет с головы. Но если общество принять за рыбу, то его голова тухнет потому, что тело больное. Вся история человечества тому свидетелем. Бывают общества, способные преодолеть свою болезнь, и все остальные. Похоже, наше общество относится пока к остальным.

Многие возлагают последние надежды на тех, кому сейчас по 12 лет, и возмущаются, что никто ими не занимается. А кто ими должен заниматься? Власть?! Наша подоночная власть отбирает и воспроизводит только себе подобных. Не подонки для нее опасны. В нынешней насквозь лживой и гнилой общественной атмосфере из грядущих поколений ничего не получится, последующие будут еще хуже нынешних.

Меня всегда удивляло, что многие политологи и правозащитники подходят к исследованию сущности наших реалий в основном с нравственными мерками. Ничего не имею против категорий добра и зла. Но общество – это совокупность отношений между людьми, организациями, государством и иными институтами, а отношения эти регулируются или правом, или административным произволом. Такие акции, как преследование диссидентов и оккупация Афганистана, – лишь внешние проявления внутренней сущности советской власти, основанной на произволе. И если правозащитников перестали сажать, а войска из Афганистана вывели, то это само по себе еще вовсе не означает, будто сущность власти изменилась. Еще неизвестно, будь у нынешних кремлевских «демократов» брежневские возможности, не превратили бы они полмира в одну обугленную Чечню.

Поэтому к анализу внутренней сущности советского режима необходимо подходить прежде всего с позиций права и оперировать четко определенными юридическими категориями. И вообще, если вы хотите правильно понять любую социальную систему, то исследования в первую очередь должны начинаться с правовой области: следует выяснить, какие взаимные права и обязанности установлены законодательством для субъектов правоотношений, существуют ли правовые гарантии – т.е. действует ли принцип неотвратимости ответственности и т.д. Связь между состоянием общества и его нравственностью конечно есть. Однако пытаться понять глубинную сущность социальных реалий только с помощью нравственных понятий – это примерно все равно, что изучать физиологию человека, применяя исключительно категории любовной лирики. Хотя между физиологией и лирикой кое-какая связь тоже есть.

Дело еще в том, что нравственные категории очень расплывчаты и неопределенны, чем часто пользуются люди с нечистой совестью, для которых истина – что нож в горле. Так, можно считать сталинский режим злом, а брежневский – добром. Можно вообще считать злом любую государственную власть. И вот уже – что СССР, что США – все плохо, нет никакой разницы между Лениным, Гитлером и Рейганом.

При всем при этом такие специалисты в основном только тем и занимаются, что выдают глубокомысленные советы по поводу выхода России из кризиса. Представьте, какой рецепт тяжелобольному может прописать врач, знающий физиологию только на уровне любовной лирики!

Ошибка в методе анализа с неизбежностью ведет к ложному пониманию наших реалий. Иногда это приводит к трагедиям, когда люди, не признававшие коммунистический режим и в те времена достойно сидевшие, вследствие заблуждений признали советскую власть в ее нынешнем «сучьем» варианте и всеми силами на нее работали.

К тому же, кроме пассивного наблюдения, в правовой сфере возможны и активные исследования – то, что именуется научным экспериментом. Исследователь может сам попытаться привести в действие юридический механизм государства – «Соблюдайте свои законы!», – посмотреть, что из этого получится, и продемонстрировать результаты всему миру. Такое делалось и раньше, но по отношению к нынешнему режиму, кажется, еще ни разу. А стоило бы.

(Журнал «Континент» N 104, апрель – июнь 2000 г.)

У меня была мания преследования, мне постоянно казалось, что за мной кто-то следит, а это всего-навсего были органы государственной безопасности.