Джонатан Конлин - Из жизни двух городов. Париж и Лондон

Начнем с понятия «жилище»: в первой главе рассмотрим развитие понятия «многоквартирных домов» в Париже и попытку внедрить горизонтальный стиль жизни в Лондоне. Может показаться странным, что я ставлю вопрос именно так, ведь всем известно, что лондонцы любят жить в дуплексах и кондоминиумах, в то время как парижане предпочитают громоздиться друг над другом. Лондон изначально расползался вширь, лишая смысла само понятие городских стен, в то время как Париж, подобно ростку, тянулся вверх, воздвигая вокруг себя стены и укрепления. Лондонские ворота не закрывались с 1660 года, а в следующем веке привратные караульные сооружения вообще снесли, чтобы расширить дорогу. Не так было в Париже: здесь, хотя в конце семнадцатого века городские стены и превратили в «променады», Стена генеральных откупщиков, возведенная в 1785 году, а позже и Стена Тьера [13] Стена Тьера (возведена в 1841–1844; разрушена между 1919–1929 годами). Начиная с античности и до начала XX века включительно, Париж всегда был окружен крепостными стенами, кроме периода с 1670 года (даты сноса по приказу Людовика XIV Стены Людовика XIII) до 1785 года (даты начала возведения Стены откупщиков). продолжали ограничивать его рост, и въезд в город был возможен лишь через городские ворота.

Лондон все же поэкспериментировал с тем, что некоторые архитекторы называли «французскими квартирами»: их рассматривали как пристанище для беднейших слоев населения — альтернативу городским трущобам, и как pied-à-terre [14] Временное пристанище (фр.). для лондонской аристократии. Конечно, лондонцы прекрасно знали (по крайней мере, по романам Золя), что именно происходит в нечестивых, развратных французских квартирках, однако и они не могли не признать преимуществ горизонтальной жизни, как в смысле личного удобства, так и для будущего городского развития. Британская одержимость идеей собственности не давала упрямцам забыть о мечте каждого настоящего англичанина: отдельном, окруженном садиком «доме», однако опыты архитекторов, в конце концов, помогли найти модель, которую многие лондонцы двадцатого — двадцать первого века сочли весьма привлекательной.

Затем, во второй главе, мы рассмотрим, как лондонцы и парижане учились гулять. В средневековом городе никто не гулял — по крайней мере, никто, кто что-то собой представлял. Ну а работяги, не по своей воле пустившиеся в опасное путешествие по городу пешком, не «прогуливались», а, скорее, уворачивались — от повозок, карет, собак, господского хлыста… В период, который я выбрал для описания, улицы города постепенно превращались в места для приятных прогулок, пышных парадов и роскошных магазинов. Но чтобы прогулки по городу стали приятным и в общем безопасным занятием, городская архитектура должна была коренным образом измениться. Прежде всего, следовало осветить темные улицы города, оснастить дома водосточными желобами, обозначить тротуары и, самое главное, замостить их! Необходимо было также изменить отношение горожан: жизнь в городе должна была стать увлекательным действом, в котором они сами захотели бы принимать участие — как днем, так и ночью. И здесь на сцене впервые появляется flâneur — фланёр, наиболее типичный представитель современного городского пейзажа; ни одно описание нынешнего города не обходится без этого персонажа. Традиционно считается, что фигура фланёра появилась в девятнадцатом веке, однако я расскажу о зарождении «фланёрства» в веке восемнадцатом.

В третьей главе мы рассмотрим еще одно явление, которое, согласно общепринятому мнению, парижане экспортировали в Лондон, — ресторан. Начав во времена Мерсье с предоставления весьма аскетических услуг по очищению желудка и восстановлению сил, ресторан в скором времени сильно расширил поле своей деятельности. Как мы увидим, лондонцы и парижане по-разному рассматривали задачи ресторана: первые ходили туда покрасоваться, в то время как последние предпочитали анонимность.

В четвертой главе мы окунемся в мир развлечений: танцев и песен, популярных в восемнадцатом и девятнадцатом веках, в мир водевиля и варьете. И низкие переливы звуков песни «Шампейн Чарли», и бесстыдно-веселый канкан, и искрящаяся, бурлящая ночная жизнь «Веселого Парижа» зародились именно в результате культурного диалога двух столиц.

«Современный город — это одновременно и сложившаяся окружающая среда, и текст, который пишем мы сами. Он состоит из кирпичей и цемента, но овеян фантазиями, являющимися плодом нашего воображения. Воображаемый город плетет бесконечную паутину аллюзий, метафор и ассоциаций вокруг реально существующих зданий, улиц и площадей. Ловя отблески наших грез, меняется дизайн зданий, что, в свою очередь, дает жизнь новым фантазиям и сказкам».