Семен Венгеров: Причины гусситско-таборитского движения

[1] Настоящая глава представляет собою отрывок из большего этюда «О гусситстве и таборитстве», который в свою очередь составляет часть приготовляемого к печати исследования о «народных движениях славянского племени».

Главное впечатление, которое выносит каждый, кто знакомится с историей гусситско-таборитской войны, кто узнаёт про эти бесчисленные битвы и сражения, про эти сотни разоренных, обращенных в груду пепла и мусора городов, тысячи стертых с лица земли сел и деревень, десятки тысяч стоптанных и сожженных полей, сотни тысяч убитых людей, – главное впечатление, которое выносишь из этого моря крови и вообще из всей суммы произведений сумятицы есть, без сомнения, впечатление необыкновенной силы, необыкновенной интенсивности чешского движения. И действительно, оно принадлежит к самым сильным, к самым упорным движениям, какие только известны за все время исторического существования человечества. Из войн, которые когда-либо велись ново-европейскими народами, гусситские – самые упорные. Страшна была столетняя война, истощившая Англию и Францию; но то были две могущественные нации, занимавшие первые места в ряду европейских народов. Продолжительна и ожесточенна была тридцатилетняя война, потому что вся Европа разделилась на две равные враждующие стороны. Войны Людовика XIV, семилетние походы Наполеона – все это может-быть мало чем уступить гусситским войнам; но ведь опять-таки действующими лицами в них являлись могущественнейшие европейские народы, и притом очень редко одни, а большею частью в коалиции. Одна только борьба революционной Франции против соединенных монархов может идти в некоторую параллель геройской обороне малочисленного народа против полчищ целой Европы. Но не следует, однако же, забывать того, что революционные войны длились всего несколько лет, а гусситские – несколько десятков лет. Притон же Франция много-много обширнее, богаче и населеннее небольшого Чешского королевства.

Как же сильны и могущественны должны быть те причины, которые послужили источником такой необыкновенной выдержки и нравственной бодрости?

Мы сказали – «сильны и могущественны». Сильные должны были существовать причины, не зависевшие от чехов, сильным должен быть гнет, вызвавший противодействие, и могущественною должна быть высота нравственного чувства, нашедшего в самом себе такую несокрушимую опору.

Но, к удивлению, из этих двух факторов всякого народного движения в гусситско-таборитском вы находите только второй. Если вы станете искать в Чехии XIV века обычные причины народного неудовольствия, вы их не найдете. Конечно, до райского житья было очень далеко, но ведь припомните только объем протеста, – вспомните, что во всех народных движениях действие и противодействие всегда находятся между собою в самой строгой гармонии.

И действительно, мы видим, что исследователи, мало обращающие внимание на высоту нравственного чувства, как могущественного фактора в жизни славянских народов, становятся совершенно в-тупик. Профессор Гёфлер – ученый, сделавший из гусситско-таборитской эпохи свою специальность – прямо говорит:

«После многолетних занятий гусситством я не могу себе дать никакого отчета, каким образом дело дошло до революции, – до такой степени она мало проистекала из положения вещей» [2] Fontes rerum Austriacarum. Erste Abtheilung, Band. VII, Theil. III. Geschichtschreiber der Hussitischen Bewegung in Böhmen. Herausgegeben von Konstantin Höffier. Wien. 1866. .

Недоумение почтенного профессора объясняется тем, что действительно трудно подвести гусситско-таборитское движение под один из обычных видов народного протеста. Протест политический, национальный, экономический и религиозный – вот типы, под которые может быть подведено всякое народное движение. Бывает, конечно, и смешение всех этих элементов, но один какой-нибудь преобладает и дает окраску целому. Жакерии были протестом экономическим, хотя конечно и желание политической равноправности играло в них роль. Такой же характер носят крестьянские войны в Германии, разиновщина, пугачевщина и гайдамачина у нас. Революция 1789 года была преимущественно политическая, хотя она встретила отклик и в экономически-угнетенном крестьянстве. Реформация была протестом религиозным, хотя и в ней нежелание откармливать католическое духовенство и желание князей захватить богатства духовенства играли не последнюю роль. Наконец, многочисленные восстания балканских славян следует назвать национальным протестом, хотя и в них экономическое угнетение народа турецкими податями и поборами имело огромное значение.