Семен Венгеров: Причины гусситско-таборитского движения

От верховной власти перейдем к другим частям государственного тела древнейшего периода чешской истории.

В IX столетии «все члены государства были свободны и не было наследственных сословных перегородок. Глава семейства был естественный судья и правитель своего потомства. Эти главы семейств, называемые starosti (от starost – забота, starotise – стараться), из которых некоторые в качестве и отправляли и жреческие обязанности, совещались в открытых собраниях и решали вопросы большинством голосов» [12] Dudik , Mährens Allgemeine Geschichte, Band. I, стр. 123 .

Внутренняя жизнь семейств до очень позднего времени была настроена на искони лавянских общинных началах.

«Владение землею было основано на общности имуществ всех родичей. Dedina (дедина), что равнозначуще bastin'е (баштима от batsha = ded) или otcin'е (отчина), составляет наследственное общее имущество. Дедина кормит всех родичей, которым она принадлежит только в качестве временного владения и от них без всякой особой передачи переходит к следующему поколению. Доходы сообща орабатываемой дедины, состоящие в хлебе (zbozi) и скоте (statek, dobytek), представляют собою имущество общины. К дедине, само собою разумеется, принадлежала земля, на которой, были выведены деревенские постройки, откуда произошло то, что в Моравии еще до сих пор деревня называется „дедина“. На общем землевладении основано средневековое славянское наследственное право (dedictvi)» [13] Иречек, Recht in Böhmen und Mähren, стр. 28. .

При таком, устройстве бедность являлась исключением. «Каждая семейная, община была настолько самостоятельна, что имела прямую, возможность удовлетворить обычные потребности, своих сочленов. Поэтому в народе бедных не было. Бедным и без состояния мог быть только тот, кого община исключила за пороки. Отсюда происходит, что слово chudy (худы), означающее теперь (по-чешски) „бедный“, когда-то, означало, „злой“ и что словом lichy одинаково обозначалось понятие, „нехороший“ и „оставленный, вытолкнутый“ (listi, lich = derelinquere)» [14] Ibid. .

Такое равноправное семейное устройство, поддерживало идею политической равноправности и мы видим, что «до короля Оттокара II (конец XIII ст.) в Чехии не было сословий, как их теперь, понимают» [15] Palazky , Band. II, Abth. II, стр. 27. и еще у́же понимали во всей средневековой Европе.

Этой всеобщей равноправности, по-видимому, противоречит то обстоятельство, что в Чехии, были рабы и крепостные. Но противоречие тут совершенно мнимое, только на первый взгляд, если не познакомиться ближе с положением вещей. На самом деле рабство и крепостное состояние в Чехии были совсем отличны от этих же институтов в общественном праве других стран Европы. Мы остановимся на этом предмете несколько подробнее, так как для нас чрезвычайно важно доказать, что оба эти вида несвободного состояния не были факторами гусситско-таборитского движения: мы покажем, что 1) рабство, и то в очень мягкой, существовало в Чехии только с IX столетия по XII; – следовательно, к началу XV о нем осталось только отдаленное воспоминание, – и 2) что крепостное состояние утверждается в Чехии не раньше XVII века , т. е. после Белогорской битвы, когда волна австрийско-католической «культуры» смывает все национально-чешское и в том числе старую славянскую свободу.

Поговорим сначала о рабстве.

Рабство не было институтом славянского права. В то время, как другие народы делали всех своих военнопленных рабами, славяне требовали от них только известного числа лет служения. После этого они предоставляли им на выбор: «или откупиться и возвратиться на родину, или остаться у них в качестве свободных людей и друзей» [16] «Qui sont in captivitate apud eos, non omni tempore, ut apud gentes alias, in servitute tenentur, sed certum eis definitur tempus, in arbitrio eorum relinI qnendo, si oblata mercede velint dein reverti ad suos. aut manere apud ipsos lij beri et amici». . Слова в ковычках принадлежат византийскому историку – императору Маврикию, которого в пристрастии к славянам упрекнуть довольно трудно. Поэтому они дают твердую почву для характеристики отношения славян к лишению людей свободы, и притом почву тем более твердую, что сам же Маврикий подчеркивает это отношение славян в рабству и прямо говорит, что оно было не такое, «ut apud gentes alias» (как у других народов). В нем значит было нечто чисто-славянское.

С течением времени отношения меняются. «Именно те, религия которых клеймит рабство и крепостничество, то есть христиане, научили славян, что ничего нет дурного в том, чтобы торговать человеческою свободой и продавать в рабство свободных людей вместе с их женами и детьми. Оттоны (германские) раздаривали славянские семьи точно стада скота и впервые ввели крепостничество и рабство в земли полабских славян и по всей Померании. Отсюда рабство перешло в Богемию, Польшу и Россию» [17] Macejowski, Slawische Rechtgeshichte, Band. I, стр. 138. .