Конечно, история выше Европы: если бы последняя однажды изменила делу личности, то следовало бы отказаться и от Европы. Но, несмотря на всю важность для российского менталитета смещения акцентов самоидентификации с Европы на историю (Европа для нас заслонила собой историю), именно европейская культура, при всей сложности своего состава и идейной зависимости от богатейшей античной мысли, воплотила в себе наиболее существенные для христианского персонализма черты – любовь к свободе и чувство ценности личности 10 10 Зеньковский В. В. Автономия и теономия // Путь. Орган русской религиозной мысли. №3. Париж, март-апрель 1926. (репринт) М., 1992. С. 36 (302); Зеньковский В. В. История русской философии. В 2-х томах. Ростов-на-Дону: Феникс, 1999. Т. 2. С. 534.
. Лишенные же личного начала в себе и не принимающие его в других, мы не только до сих пор пребываем в плену у античности (как бы в «своей Европе», которую противопоставляем Европе действительной, и в чем, сами того не желая, повторяем арабский восток), но хотели бы и самое христианство свести к какому-нибудь Платону или Плотину, не понимая и не желая понимать кардинального отличия христианского мира от мира языческой мысли и образующего его духа древности: мы до сих пор думаем, что «нет пропасти между христианством и античным умозрением» (В. Ф. Эрн) 11 11 Эрн В. Ф. Борьба за Логос. Опыты философские и критические // Эрн В. Ф. Сочинения. М.: Правда, 1991. С. 76.
. Нам и сейчас необходимо доказывать, как это делал почти 100 лет назад (1911) С. Л. Франк в полемике с В. Ф. Эрном, что «античный Логос есть безличная логико-метафизическая сила (курсив автора. – Д.Г. )» и «не может быть отождествляем без весьма больших ограничений с личным христианским Логосом» 12 12 Там же.
.
«Личная независимость, личная свобода, возможно-нестесненная, всегда были исходной точкой и идеалом в Европе» 13 13 Кавелин К. Д. Наш умственный строй // Кавелин К. Д. Наш умственный строй. Статьи по философии русской истории и культуры. М.: Правда, 1989. С. 311.
. Но личное сознание – это и есть сознание расщепленное , основанное на христианском различении ценности и смыла, исходящее из признания фундаментального несовпадения и «державной» независимости друг от друга истин «сердца» и «разума». Вот почему не только «сильно поставленная индивидуальность» и «личный произвол», но и «объективное право» и, наконец, «объективное знание» оказываются равно приветствуемыми европейским сознанием. В противоположность христианству, безусловно отстаивавшему «истину индивидуальную», веру и личное убеждение, европейская наука обратилась к поиску и особенно тщательной разработке «истины объективной»: «Об индивидуальном, личном нечего было заботиться, оно и без того слишком выпукло заявляло себя всюду, и обстаивать его теоретически не было никакой надобности» 14 14 Там же. С. 312.
. «Что только математические и естественные науки считаются положительными, это объясняется не самым существом этих наук, а историческими обстоятельствами, при которых развилось в Европе научное знание» 15 15 Там же. С. 313.
. Эпоха «борьбы знания с римской церковью» давно уже сменилась эпохой «мирного сосуществования», сознанием равных, неотчуждаемых прав веры и знания, когда не только религиозная мысль защищает науку от собственных ценностных притязаний, но и наука охраняет религию в ее самостоятельной ценности и независимости от любых нападок со стороны «смысла». И то, и другое равно входит в понятие христианского разума , придавшего европейской мысли ее «оригинальный, своеобразный склад». Напротив, наука, лишенная внутренней связи с христианством, хотя бы эта связь осознавалась чисто отрицательной, такая наука неизбежно перестает быть ценностно безразличным, объективным знанием, внося в собственные представления субъективные, иррациональные факторы и находя опору в древнейших архетипах человеческого мышления, стремительно эволюционируя в теории – в буддизм 16 16 Не только в метафорическом смысле, в каком об этом пишет, к примеру, А. И. Герцен («Дилетантизм в науке», 1843), но и буквально .
, а на практике – в системное производство «полезных и занимательных вещей», меняя таким образом само представление о научной истине как независимой от любого «человеческого» содержания мысли.
Христианство и наука 17 17 Впервые: Герасимов Д. Н. Христианство и наука // Наука и религия в современном мире: необходимость диалога (тематический сборник). Уфа: Уфимский государственный институт сервиса, 2004. С. 41—48.
Читать дальше