Василий Храмцов - Записки редактора. Наблюдения в пути от журналиста до главного редактора

Было слышно, как где-то заработал дизель-генератор. В комнате загорелись электрические лампочки. Я стал расспрашивать, как живется немцам среди казахов, как они сюда попали.

– Нас переселили с Поволжья. Мальчик мой был совсем маленьким, а теперь вот – жених! Люди здесь хорошие, добрые, отзывчивые. Вот только Десятник – настоящий изверг. Весь аул держит в страхе. Делает, что хочет. Людей обижает. Справедливости от него не дождешься. И пожаловаться некому – в районе все у него друзья да собутыльники. Участковый милиционер ему друг.

– А почему его зовут «десятник»? Обычно руководителя называют управляющим…

– Это фамилия такая – Десятник.

– Ну, и как конкретно он людей обижает?

– Наряды закрывает так, как ему захочется. Если кого невзлюбит – посылает на самые трудные работы, а начисляет копейки. Чтобы поехать на курсы шоферов или трактористов – у него нужно заслужить: в гости пригласить, стол накрыть, да не раз. Были случаи, что избивал людей. И все ему сходит с рук.

Утром я отправился по направлению к буровой вышке. Теперь уже знал, что никакого крупного месторождения в этих местах не открыли и никто никакую технику в эти края не гонит. В конце села встретил знакомого казаха, с которым ехал на дрожках.

– Как ночевал, Сергей? – спросил он. – Зайди в дом, покушай сурпу, из твоего селезня сварили. Птицу уже съели, а сурпа еще есть.

Женщина поставила передо мной миску с супом и хлебницу. Оказалось, что «сурпа» – это густой суп с пшеном. И очень вкусный.

Попрощавшись, вышел за околицу. Навстречу мне человек в комбинезоне. Им оказался буровой рабочий Иван Проскурин. Отстояв суточную смену, он возвращался к себе в деревню на отдых. Присели, покурили.

– Никакой перспективы у этой буровой бригады нет. Вышку скоро будут демонтировать. На этом разведка заканчивается. Так что скоро я останусь без работы. Поворачивай обратно, будешь мне попутчиком.

Чем хороши казахские степи, так это расстояниями. Домой Ивану предстояло идти всего-то двадцать километров. Жил он в небольшой деревне, населенной русскими староверами.

– Переночуешь у меня. В баньку сходим, жена должна натопить.

Делать нечего, отправился я в обратный путь. Шли вдоль берега неширокой, но бурной от весенних вод речушки. Иван достал из зарослей тальника удочку, вынул из рюкзака банку с червями и приступил к рыбалке. Я впервые видел такое снаряжение лески. На конце ее был тяжелый свинцовый шарик, а сантиметрах в пяти выше крепился короткий поводок с крючком и наживкой. При таком быстром течении и при такой мутной воде другим способом удить вряд ли бы удалось.

Не прошло и двух минут, как Иван поймал крупного хариуса. Я был увлечен новым видом ужения и легко согласился дать Ивану ружье, а сам уселся рыбачить. Постукивая свинцовым шариком по дну, вдруг ощутил поклевку и сам вытащил упирающегося хариуса.

Иван исчез надолго. За ловлей рыбы я не скучал, но уже начал волноваться. Наконец, охотник явился с пустыми руками. Не нашел он ни уток, ни какой-либо другой дичи. Но у нас была рыба для ухи, и мы бодро зашагали домой к Ивану.

В доме кроме жены было несколько соседок. Головы у всех были покрыты платочками. Иван сказал, что в селе – все до единого – верующие. Он один атеист. Баня действительно была натоплена. Что поразило меня: от каменки, сложенной из кусков плоского песчаника, исходил горьковатый пар. Много повидал я деревенских бань, но никогда не встречался с таким явлением.

На следующий день я добрался до райцентра. Решил зайти в редакцию районной газеты и рассказать о самодурстве Десятника. В редакции застал форменный переполох. Одни куда-то убегали, другие возвращались и вносили крупную рыбу. Что значит, если неподалеку огромное водохранилище! Все были возбуждены. Потом эту рыбу развешивали.

Мне, чтобы не скучал, дали подшивку газеты, и я увлекся чтением.

Газета выходила на русском языке. Короткие заметки, небольшие корреспонденции. Всю прошлую зиму я проходил на занятия в городскую редакцию в школу рабкоров и уже знал многие тонкости газетного дела. Газету в Зыряновске издавал хорошо подготовленный коллектив журналистов. Так что я рассматривал газету с профессиональной точки зрения.

Бросалась в глаза убогая верстка. И почти в каждом материале – грамматические ошибки. Не нашел я ни репортажей, ни фельетонов. Встречались только скучные тексты, которые можно назвать одним словом: «материалы». Создавалось впечатление, что делали газету ленивые, безразличные люди: лишь бы выпустить. Критических материалов вообще не было, не встречалась и рубрика «По следам наших выступлений». После знакомства с газетой пропало всякое желание общаться с кем-нибудь.