Сергей Пациашвили - Манифест непосредственности

Маркс ошибочно искал непосредственности в социализме. Но как философ он выступал против любой идеологии,справедливо считая её ложным сознанием. Маркс с одной стороны хочет полностью уничтожить посредственность через освобождение каждого человека, и тем самым вернуть его в дикое состояние, именуемое первобытным коммунизмом. С другой стороны, чтобы избежать полного провала в варварство, путь, по которому человек должен прийти к этой абсолютной непосредственности пролегает через радикальное опосредствование всех и каждого, полную утрату индивидуальной идентичности в первой фазе коммунизма. Радикальная посредственность в первой фазе коммунизма и такая же радикальная непосредственность в его второй фазе лучше всего демонстрируют нам разницу между Марксом идеологом и Марксом философом.

Отвлечёмся на время от Маркса-идеолога и обратимся к Марксу-философу. Ведь как апологет непосредственности, погруженный с головой в мир посредственности, он дал, пожалуй, чрезвычайно продуманную и меткую критику систем опосредствования культуры эпохи Просвещения. Итак, согласно Марксу, идеология – это ложное сознание, умышленно одурманивающее массы, лишая их бытие непосредственности. Значит ли это, что Маркс радикальный противник любой идеологии? Вовсе нет. Ведь идеология для него – это путь, по которому должно пройти общество, чтобы освободиться от ложного сознания. Поэтому, согласно вполне верному предположению Маркса, только самая лживая и лицемерная идеология сможет высвободить человека из пут ложного сознания и сформировать у него устойчивую неприязнь к любой идеологии и посредственности. При этом важно понимать, что для Маркса такой самой ложной идеологией является буржуазная идеология, в то время как для советских марксистов такой радикально лицемерной идеологией стал уже сам идеологизированный марксизм. Вообще же существует три крупных политических теории: либерализм, национализм и социализм, которые окончательно сформировались во французском парламенте после первой французской революции. С тех пор эти три метаидеологии захватили всё политическое пространство и до сих пор определяют весь ансабль политических процессов, делят между собой власть в бесконечных дискуссиях, путчах и революциях. Дошло до того, что уже создаётся впечатление, что за пределами этого бедного посредственного однообразия трёх идеологий и вовсе нет политики. В действительности, да будет мне свидетелем великий Аристотель, настоящая политика только там и начинается, где заканчиваются эти идеологии, где заканчивается бюрократия и начинается непосредственность.

Но разберём каждую из трёх основных метаиделогий: либерализм, национализм и социализм – отдельно и попытаемся продемонстрировать их ложность и посредственность. Эти три метаидеологии объединяет ставшее уже классическим разделением на власть и источник власти. В либерализме это есть разделение на власть и гражданское общество. Источником власти и единственным носителем суверенитета в либеральных Конституциях является именно гражданское общество. Но не гражданское общество управляет политическим процессом, а делегируемые им для этой цели представители власти. Гражданское общество в широком смысле – это дееспособное население, законно проживающее на территории государства. Во избежание присвоения представителями власти всей полноты власти либеральная идеология предусматривает разделение властей. Классическое разделение властей – это разделение на законодательную, исполнительную, и судебную, у Монтескье – вторую исполнительную власть. В больших государствах создаётся более сложная система сдержек и противовесов, а так же федеративное государственное устройство, как в США. Но суть остаётся той же. Власть и источник власти не совпадают. Но такое положение вещей в политике, мягко говоря, было не всегда. Как уже говорилось выше, когда, например, в своей «Политике» Аристотель пытается дать определение понятию «гражданин», он в конечном итоге определяет гражданина как непосредственного участника политического процесса. В демократических Афинах – это народ, в аристократической Спарте – это собственно аристократия. Нет ни малейшего упоминания не только про разделение власти и источника власти, но так же и про то, что источник власти должен был один единственный. Источником власти у Аристотеля является сама власть, и потому быть гражданином и значило обладать властью.