Array Сборник статей - Музей как лицо эпохи. Сборник статей и интервью, опубликованных в научно-популярном журнале «Знание – сила»

Движение это будет необычайно скорым. В 1607 году, успев заручиться поддержкой Василия Шуйского, Шеин получает боярское звание. Затем следует назначение воеводой в Смоленск.

А Смоленск – один из крупнейших городов Московского государства. И значение его определялось не только размахом торговли и ремесла, а размах, надо сказать, был огромный. Первейшую роль играло его стратегическое положение. Смоленск в те времена – ключ-город к Москве. И не случайно такой умный и проницательный политик, как Борис Годунов, задумал в конце XVI века опоясать город каменной стеной. Строительство шло необычайно быстро, даже ночью. Кроме того, было запрещено возводить где-либо частные каменные постройки – совсем как при Петре I, который ради своего любимого «парадиза» на болотах – С.-Петербурга – прекратил каменное строительство во всем государстве! Вот на такой ответственный и нелегкий пост был назначен Шеин.

Для Шеина это стало ясно очень скоро. Осенью 1609 года польский король Сигизмунд III осадил Смоленск. Королевская армия не отличалась многочисленностью и не могла похвастаться сильной артиллерией. Впрочем, это обстоятельство не особенно беспокоило Сигизмунда. Он был уверен, что до серьезного столкновения дело не дойдет. «Стоит только обнажить саблю, чтобы кончить войну», – заверял король своих сторонников.

В этом заявлении было не одно только хвастовство – резкое падение силы и авторитета центральной власти пагубно отразилось на боеспособности русского войска. Общая усталость от смутного лихолетья и «расцаревщины» и социальная вражда расшатывали стойкость дворянского ополчения гораздо больше, чем сила интервентов. Но в отношении Смоленска польский король крупно просчитался: «все помереть, а литовскому королю и его панам… не поклонитьца». Такое решение приняли его жители. Со своим воеводой во главе смоличане отбивают все приступы неприятеля.

Однако положение осажденных с каждым днем становится все тяжелее. Сохранились письма дворянских жен, их основной мотив – «одва чють живы». И это пишут помещицы, имевшие осадные дворы и кое-какой припас в них! А что приходилось переносить «молодшим» посадским людям, пришлым крестьянам! То были все мизансцены огромной «народной драмы», по словам А. Пушкина, под названием Смута!

Изменилась не в пользу Смоленска и общая обстановка в стране. 24 июня под Клушиным войска Шуйского терпят сокрушительное поражение, и именно оно предопределяет дальнейшую судьбу незадачливого царя. Низведенный с престола и постриженный в монахи, он до конца выпьет горькую чашу позора – в 1611 году его провезут по улицам Варшавы, приветствовавшей триумф польского гетмана Жолкевского… Кстати, среди трофеев окажется и пленный к этому времени Шеин.

Сменившая Шуйского «семибоярщина» заключила в августе 1610 года договор с гетманом Жолкевским об избрании на русский престол сына Сигизмунда III, королевича Владислава. В итоге все становилось с ног на голову: сопротивление королю превращалось в государственное преступление, а бесконечные уступки и предательство – в политическую добродетель.

Но Смоленск по-прежнему оставался неодолимым препятствием на пути королевских войск. Даже прибывшая в конце мая из Риги осадная артиллерия не поколебала решимости его защитников. Правда, между сторонами возобновились переговоры, однако Шеин упорствовал и не собирался отдавать город королю. При этом на него сильно давило дворянство. Его смущали не только факт признания королевича Владислава русским царем, но и раздача Сигизмундом III въездных грамот на их поместья переметнувшимся изменникам.

Шеин остался глух к беспокойству помещиков, чем вызвал сначала недовольство, а потом – лютую ненависть к своей персоне. В дворянской среде его даже сравнивали с Иваном Болотниковым: «Воцарился де Михайла Борисович ныне в Смоленске так же, что Болотников в Туле, и Болотников де смерти на себя дождался ж, а Михайла де Борисович того не ведает, что над ним в Смоленске будет». Аналогия с Болотниковым, конечно, чисто поверхностная – помещикам просто невмоготу стало сидеть в осаде, «за мужика битца», и уж тем более запаздывать к королевской раздаче имений. Но вот угрозы в адрес воеводы были отнюдь не пустыми. В среде дворян зрел заговор: «Мы деи Шеина, зграбя, выдадим за стену, будет деи в Польше с Шуйским».

Чем можно объяснить «крепкостояние» Шеина?

Трудно ответить однозначно. Без всякого сомнения, большое значение имел патриотизм смоленского воеводы. Недаром в знаменитых письмах, которыми обменивались города в период создания первого ополчения, его сравнивали с патриархом Гермогеном, уморенным «гладом» за свое «крепкостояние» Сигизмунду III: «А тем и утешаются (русские люди – Авт. ) Божьим милосердием, что дал Бог за православную веру крепкого стоятеля, святейшего Ермогена, патриарха Московского и всеа России, а в Смоленску архиепископа да премудрого боярина Михаила Борисовича».