Array Сборник статей - Музей как лицо эпохи. Сборник статей и интервью, опубликованных в научно-популярном журнале «Знание – сила»

русского аристократа XV–XVII веков? Немало было среди бояр людей, образованных для своего времени блестяще. Князь Андрей Михайлович Курбский – один из самых плодовитых и талантливых литераторов, знаток Библии и житий святых, трудов «отцов церкви» и истории… Уже зрелым человеком он в Великом княжестве Литовском взялся за латынь и преуспел настолько, что смог даже перевести на русский язык две речи Цицерона. Большим любителем книг, их собирателем был Дмитрий Михайлович Пожарский. Виднейший государственный деятель XVII века, одно время бывший главой внешнеполитического ведомства, Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин происходил из старинного, но захудавшего по службе и обедневшего рода. Ордин-Нащокин вырос в небольшом городе Опочке, но хорошо знал иностранные языки, математику, риторику.

Но все же большинству высшей аристократии хватало простого умения читать и писать. Да и эта элементарная грамотность не всегда отличала даже знатного боярина. Вот важный государственный документ – «Приговор» земского собора 1566 года. После духовных лиц его подписали двадцать семь служилых людей высокого ранга. А в конце читаем: «А Иван Шереметев Меньшой и Иван Чеботов рук к сей грамоте не приложили, что грамоте не умеют». Между тем оба они занимались важными государственными делами, водили полки в походы. В 1602 году Дмитрий Пожарский при выдаче жалованья расписался за шестерых неграмотных стольников из княжеских и других знатных родов.

неколи было кушать, надо было церемоннее слушать», – эта пословица встретилась мне в одном из рукописных сборников. Да, торжественно, а следовательно, и неспешно проходил обед в боярском доме. Сначала к гостям выходит жена хозяина, гости и хозяйка кланяются друг другу. Потом же, пишет Котошихин, «господин дому бьет челом гостем… чтобы гости жену его изволили целовать, и наперед, по прошению гостей, целует свою жену господин, потом гости един по единому»; затем жена хозяина каждому гостю подносит чарку вина и «по том питии… пойдет в свои покои, к гостем же, к бояроням, тех гостей к женам». Только после этого начинается пышное пирование. Пьют «чашу государя царя и великого князя», потом – за здоровье хозяина и гостей. Тосты должны быть длинные и цветистые, вроде сегодняшних кавказских («неколи было кушать»). Еда разнообразная, подчас изысканная.

За столом прислуживает многочисленная дворня. Уже у бояр XVI века нередко десятки и сотни холопов-рабов. А в XVII веке их, видно, стало еще больше. «Да бояре ж, и думные, и ближние люди в домах своих держат людей, мужского полу и женского, человек по 100 и по 200 и по 400 и по 500 и по 1000, сколко кому мочно, смотря по своей чести и по животам», – пишет Котошихин. На столе – дорогая серебряная посуда, «суды серебряны». Правда, повседневно могли есть и из «судов оловянных», но и они недешевы – ведь большинство населения обходится глиняной посудой.

Облачен боярин в дорогие одежды из, как бы мы сказали сегодня, импортных тканей: фландрского сукна и венецианского («веницейского») бархата, из восточного «рытого» бархата и из атласа…

Зато меха свои. Не только беличья шуба, но даже кунья была недостаточно престижна для знатного боярина. Иван Грозный, презрительно говоря о бедности Шуйских, вероятно, вымышленной, подчеркивал, что у одного из них была всего одна шуба, к тому же «мухояр (полушерстяная ткань. – В. К. ) зелен на куницах, да и те ветхи». И соболья шуба – не самая дорогая, дороже та, на которую шла наиболее нежная часть шкурки – пупки собольи. Встречались даже горностаевые шубы.

Дорогим было и боярское военное снаряжение – не только из-за боевых качеств, но из-за украшений. Вот отрывок из написанного в середине XVI века завещания князя Юрия Андреевича Пенинского-Оболенского: «шолом… черкасской да юмшан (часть оборонительного доспеха. – В. К. ) шамахейской (из Шемахи – В. К. ), а цена шелому и юмшану пятьдесят рублев». Вспомним, что за эту сумму тогда можно было купить неплохую деревню, а то и несколько. Есть в этом же завещании и «наручи, наколенки шамахейские», и «сабля турская, долы резаны, наложены золотом», и другая сабля, а «на обеих саблях резано мое имя».

Многое еще можно было бы сказать о боярах – и о степени их образованности, и об идеологии, и о хоромах… Увы, рамки журнальной статьи заставляют остановиться. Остается лишь написать…