Василий Песков: Таежный тупик

Таковы внешние приметы соприкосновения Лыковых с жизнью, от которой были они оторваны. Что касается эволюции личности, то и тут, особенно у Агафьи, она, конечно, заметна. Я увидел Агафью дикаркой, перепачканной сажей, это был взрослый ребенок, очень неглупый, но социально отсталый. Те, кто видит ее впервые и сегодня, думают так же. А для меня это уже другая Агафья. Она стала сдержанно-рассудительной, ироничной, стала более аккуратной в одежде, в избушке стремится к поддержанию порядка, появилось желание и как-то украсить жилище – на полке чайник с ягодками на боку, обрадовалась красному чугунку, оценила платочек с цветной каемкой, Язык ее стал богаче – множество новых, часто неожиданных слов, а превосходная память хранит картины увиденного, и обо всем Агафья имеет свое суждение, твердое, взвешенное и стойкое, гипнозу Кашпировского она бы не поддалась. Ее теперешний опыт не идет ни в какое сравнение с теми представлениями о жизни, какие она получила по рассказам матери и отца. Она догадывается о силе «мира» и его слабостях, понимает зависимость от него и в то же время очень разумно ставит границы этой зависимости. «Всесоюзную известность» они с отцом приняли сдержанно и, поразмыслив, решили, видно, что ничего дурного в том нет. «О нас, я слыхал, и в Америке знают», – сказал однажды Карп Осипович. И я почувствовал гордость: вот такие мы, Лыковы.

Обильные подношения – инструменты, посуда, одежда, еда – неизбежно должны были приучить Лыковых принимать все как должное. Элементы иждивенчества появились. Но во всех случаях я не заметил ни разу потери чувства достоинства. На первых порах Лыковы редко о чем-либо просили, разве что по намеку можно было понять желание. Теперь Агафья может сказать: «Козлухам сенца бы надо…» Сено сюда можно доставить лишь вертолетом. И его доставляют, благо вертолет частенько идет к геологам, не загруженным полностью.

Главное, что твердо Агафья усвоила: в беде ее не оставят. Это решающее открытие в общении с «миром» нисколько не повлияло, впрочем, на прежнюю установку: «Нам с миром не можно». Лыковский характер и твердость веры при всех поворотах жизни остались прежними.

Естественным было ожидать: оставшись одна, Агафья прибьется к «мирскому» берегу. Нет, побывала у родственников (единоверцев!) и нашла, что плохо веру блюдут и в житье не дружны. Побывав у монашек на Енисее, вынесла приговор: «О бренном теле пекутся, о спасении души не думают». И вернулась в свое жилище.

Только ли крепость веры и предсмертный наказ отца «в мир не ходи» удерживают ее в ужасающем, немыслимом одиночестве? Думаю, что нет. Вера, конечно, значит немало, но важно еще учитывать: человек является продуктом среды, где он вырастал: «где родился, там и годился». Для Агафьи, тридцать шесть лет не знавшей ничего, кроме леса, тайга не враждебна. Напротив, все для нее тут родное, близкое, дорогое. Сравнивая все увиденное со «своими» местами, она лишь убеждается в их достоинстве и возвращается к ним. Опорой в выборе этом служат ничем и никем не поколебленная вера, житейские привычки, оплаканные могилы родителей, сестры и братьев.

Думает ли этот незаурядный человек о смерти, понимает ли, что при сложившихся обстоятельствах смерть подстеречь ее может в любую минуту? Понимает. И я не раз говорил с ней об этом. Но смерть для Агафьи не то же самое, что для многих из нас. Для убежденного в существовании жизни иной, чем эта, земная и скоротечная, смерть – всего лишь граница в иное царство. «Но встретишься ты с медведем. Разорвет. Какое же воскресенье?» И даже такой исход Агафью не беспокоит. «Дык ведь, Василий Михайлович, все там соединится».

Пишу окончание этой повести осенним вечером и пытаюсь представить, что там сейчас, в нелюдимых горах. Река еще не замерзла, шумит по камням лунной ночью. А тайга молчалива. И светится меж деревьев оконце. Никто в него не заглянет. Жилец, творящий у свечки в избе молитву, что бы с ним ни случилось, никого не докличется, разве что в закуте козы заблеют да гавкнет собака… Большая Медведица стоит над горами. Агафья называет это созвездие Лось , у монголов это – Повозка Вечности .

Человек во Вселенной пылинка. Но хочется ему на Земле счастья, радостей больших и маленьких. Судьба не всем улыбается. Девочке Агафье, рожденной в 1944 году, тут, на реке Еринат, судьба уготовила одиночество, от которого она не бежит – не может и не желает.