Дмитрий Быков - Быков о Пелевине. Путь вниз. Лекция первая

Вот это катастрофическое упрощение и есть настоящий сюжет литературы нулевых годов. Но эта литература нулевых годов, по большому счету, делалась уже без Пелевина. Она двигалась куда-то совершенно в другую сторону. Пелевину нечего с ней делать. Ему с ней скучно. И все, что он пытается выдумать вокруг нее, все, что было когда-то элегией, немножко элегией в духе Введенского, все, что было лирикой – на глазах становится фельетоном.

Да, пришла фельетонная эпоха в терминологии Гессе, писателя, на мой взгляд, посредственного, сильно уступающего Пелевину, но ничего не поделаешь, выражение точное.

Последняя книга Пелевина, выдержанная на его настоящем уровне, – это, конечно, «Generation P», своеобразный ответ на «Generation X» Коупленда. Коупленд, перечисляя основные черты Поколения X, упоминает конец холодной войны, который привел, с одной стороны, к большому расслаблению и к радости, с другой – к огромному цинизму. Многие серьезные вещи перестали быть значимыми. Но были и другие черты, куда более важные.

Дело в том, что, как это ни странно, с концом холодной войны вместе с противостоянием сверхдержав исчез и целый ряд других вещей: исчезли тонкие, сложные игры двух равных систем, исчезло развитие науки, диктуемое гонкой вооружений, и развитие космоса, побочный ее результат. Более того, исчезла как таковая нравственная несгибаемость, нравственный императив. В результате Штаты, например, столкнулись с новой простотой, гораздо более страшной, они столкнулись с радикальным исламом.

Когда место врага занимал Советский Союз, Советский Союз был как бы адаптером между мировым развивающимся злом и западом, такой промежуточной стадией. И злом цивилизованным, уже развивающимся, уже почти беззубым, уже дряхлым. Когда это цивилизованное зло рухнуло, Америка столкнулась лицом к лицу со страшной простотой Бен Ладена. И вот это, то, что выросло на месте Советского Союза, как ядерный гриб вырос на месте ХХ века, это доказывает, что старательно разрушаемый Советский Союз надо было еще очень поберечь. Когда имеешь дело с таким врагом, как Бен Ладен, начинаешь ностальгически вспоминать Андропова.

И, может быть, главной трагедией Поколения X было именно то, что вместо тонких и сложных игр они столкнулись с беспримесным, может быть, прекрасным в нравственном отношении, потому что просто определиться, но все-таки глубоко примитивным злом. А мы, как я уже говорил, всегда копируем противника.

Поколение X ушло в песок. Со всеми своими великими задачами. Люди, которые рождены были творить великую и сложную культуру, оказались перед необходимостью сначала выживать, выживать, причем, грубо и просто, за счет достаточно грубых занятий, а потом, что самое трагичное, они оказались перед необходимостью писать тексты, рассчитанные на новую простоту.

Я думаю, что ужас перед этой новой простотой наиболее наглядно отразился в романе Пелевина «Чапаев и пустота», который представляется мне книгой очень несовершенной и как бы «бродящей», это не столько книга, сколько набор четырех историй, четырех клиентов психиатрической больницы, и в ней, несмотря на присутствие замечательных острот, все-таки очень много демагогии и очень мало лирики.

Но в ней есть главное – ужас растворения в пустоте. Много говорят о пелевинском буддизме, о пелевинском интересе к «сияющей пустоте», о пелевинском и гребенщиковском взаимном влиянии, но все эти разговоры ведутся, как правило, для того, чтобы подчеркнуть собственную эзотерическую продвинутость. На самом же деле роман «Чапаев и пустота» – это роман о том, как Чапаева, русского народного героя, мифического персонажа из анекдотов, русского Бодхисатву, поглощает пустота. Пустота, которая образовалась на месте ранее существовавшей могучей и интересной страны. Можно сколько угодно говорить о том, что переход всего в абсолютную сияющую пустоту есть настоящая нирвана, выход из сансары, из колеса превращений. Но дело в том, что в пустоте ужасно скучно. И надо сказать, что хотя глава «Сердюк и Кавабата»», глава о 90-х как раз годах, была самая веселая и, может быть, самая обаятельная в этой книжке, ясно было, что в этой новой пустоте никакую национальную мифологию не вырастишь.

Это была попытка выстроить мифологию новой России, но было очевидно, что эта мифология не держится. Она стоит на пустом месте. Место пусто. Оно проклято. Проклято потому, что здесь отменено все, делающее жизнь жизнью, все, придающее ей хоть какой-то смысл. И в этой абсолютной пустоте растворится со временем любое искусство, любая надежда – все будет служением пустотности, служением ничевокам. И не зря Александр Жолковский в своей статье «Путин и пустота» доказывает, что Путин как раз и есть новая пустотность, что его речь – это способность сказать ничего, говоря много. И это, как подчеркнул прекрасный психолог Леонид Кроль, главная способность Путина – это способность контактировать с внутренней пустотой каждого из нас. Вот эта пустота – это и есть пустота, пришедшая из Пелевина.