Евгений Стригин - КГБ был, есть и будет. ФСБ РФ при Барсукове (1995-1996)

Во-вторых, устойчивое воздержание России от ядерных испытаний происходит на фоне продолжения ядерных взрывов Францией, причём результаты, полученные Францией при испытаниях, передаются для анализа США и Великобритании. И этого «почти не скрывают»! Одновременно США заключают с Казахстаном такое соглашение о закрытии Семипалатинского полигона, в ходе выполнения которого американские эксперты получат доступ к информации о результатах испытаний последних моделей российских ядерных боеприпасов.

В-третьих, при громких возгласах по поводу опасности российской атомной энергетики и угрозах в связи с планами строительства российских реакторов в Иране — США смотрят сквозь пальцы на мирные и военные атомные программы Пакистана и Израиля. Добавим к этому летний «плутониевый скандал» германских спецслужб, [268]провокационное содержание которого в отношении России так и не получило адекватной оценки администрации Коля.

В-четвёртых, некоторые зарубежные и отечественные «экологические» организации, растущие, как грибы, на постсоветском пространстве, отчего-то не видят разницы между экологическим мониторингом и обычным шпионажем. Так, привлёкший в последнее время внимание ФСБ норвежский экологический фонд «Беллона» проявлял чрезмерное любопытство к вопросам деятельности баз подводных ракетоносцев Северного Флота, а некоторые другие «экологические» фирмы даже сочли возможным инструктировать российских должностных лиц по процедуре ядерной инспекции военных производств… Видимо, вовсе не случаен июльский указ Ельцина о передаче надзора над военными ядерными объектами из ведения Госатомнадзора в Минобороны.

Обнародованные министром экологии и природных ресурсов РФ В. Даниловым-Данильяном решения последней сессии российско — американской комиссии Гора— Черномырдина говорят о том, что борьба зарубежников-экологистов за информацию о наших ядерных военных объектах нарастает. В числе решений по «специальной экологической инициативе» — приоткрытие для экспертов комиссии (в том числе зарубежных) российских разведархивов, включая специальные аэро — и космо-снимки полярного Севера. А одновременно — Козырев подписывает программу участия Скандинавских стран в «утилизации» отслуживших срок атомных подводных лодок России, причём программа эта реализуется, конечно же, «при содействии и контроле американских экспертов».

Совершенно ясно, что за кампанией дискредитации отечественной атомной промышленности и, шире, ВПК, стоят конкретные экономические, политические и военные интересы. Зарубежные конкуренты российских атомных технологий мечтают получить монопольные позиции на этом крайне перспективном мировом рынке. Отечественный ТЭК подпевает забугорным хулителям наших АЭС, стремясь к монополии в российском энергоснабжении. Создаваемый в отношении России имидж безответственного обладателя разрушительных для мира ядерных «игрушек» позволяет геополитическим оппонентам заниматься «атомным российским шантажом» на мировой арене, а их военным ведомствам — оправдывать для общественного мнения любые разведывательные (а далее, не исключено, и силовые) меры для взятия ключевых атомных объектов и технологий России под собственный контроль.

Российской политической элите любого толка пора извлечь печальный опыт из перестройки и уразуметь, что само её право быть (и тем более — участвовать в международной политике!) находится в прямой зависимости не от гибкости реверансов Козырева или яркости его нынешних псевдопатриотических жестов, а от количества атомных лодок «Тайфун» и регулярности их выхода в океан, от числа дивизионов РВСН на боевом дежурстве, от создаваемых высоких технологий, от качества ядерной, химической, биологической, электронной продукции, которую наша страна ещё может развернуть на внутреннем рынке и «продавить» на рынок мировой.

Пи выходе из сегодняшней катастрофы России ещё долго придётся выбирать между плохим и худшим. Есть, конечно, риск «технологической многоукладности» с реальными опасностями эксплуатации изношенного оборудования и экологическими проблемами. Этот риск, безусловно, нужно минимизировать. Но ведь не менее реален и риск голодной и холодной смерти населения в результате «шоковой» ликвидации экологически вредных производств! Не менее реален риск потерять право самостоятельно решать свою судьбу в сегодняшнем мире, понимающем прежде всего язык силы!