Дмитрий Орешкин - Климат и А. П. Паршев как жертвы аборта

Иными словами, Сталин вслед за Лениным признает некомпетентность советской бюрократической экономики и кивает на коварный характер твердой (хотя уже своей, пролетарской) валюты: опять стеклась, подлая, в руки классового врага. Свою неконкурентоспособность он объясняет весьма оригинально: слишком велик объем закупок. Вообще-то принято считать, что у крупного покупателя на рынке всегда преимущество. Ну, да бог с ним. Не в первый раз врет и не в последний.

Главное, суть ясна: оставлять экономику без своего прямого руководства диктатура пролетариата не намерена. Сталин не скрывает, что решает не экономическую, а политическую задачу. Установив заниженные цены, партия осознанно останавливает рыночный «самотек» хлеба. Ее задача не обеспечить расцвет экономики, а сломить классового врага. Опираясь на слесарей с маузерами, отобрать «валюту валют» силой.

Изничтожая «правых уклонистов», которые считали, что государство должно «сманеврировать ценами» и предложить хлеботорговцам нормальную рыночную плату, Сталин негодует: «Нетрудно понять, что такое «маневрирование» ценами не может не привести к полной ликвидации советской политики цен, к ликвидации регулирующей роли государства на рынке и к полному развязыванию мелкобуржуазной стихии… Ясно, что партия не может стать на этот гибельный путь».

Для кого гибельный путь? Для диктатуры пролетариата и для ее «регулирующей роли». Поэтому Вождь уверенно сворачивает на другую дорогу. Гибельную для экономики и крестьянства. Власть дороже экономики. Во второй раз за 10 с небольшим лет в России осознанно и целеустремленно утверждается заведомо менее конкурентоспособная версия хозяйства с деревянной валютой, голодомором и карточным снабжением.

Но зато с диктатурой и великим Вождем.

Умный Паршев потом все это объяснит климатом. Впрочем, применительно к коллективизации такие люди обычно рассказывают о необходимости срочно провести индустриализацию, для чего надо было перекачать ресурсы из села в город и т. п. Так, во всяком случае, трактует свою политику сам Сталин. Это ближе к делу, хотя бы потому, что объясняет выбор экономических приоритетов не происками природы, а политической стратегией. Плохая стратегия или хорошая — вопрос второй. Важно, что качество валюты в СССР определялось не температурами января, а вполне конкретными решениями партии и правительства. Это было очевидно и тогда, и, тем более, сейчас. Спасительная идея насчет климата родилась много позже, когда окончательно выяснилось, что избранная стратегия в конечном итоге сделала самую богатую страну мира экономически неконкурентоспособной. И все сказки про более высокую производительность социалистического труда, про повышение благосостояния трудящихся, свободный труд свободных людей и пр. — не более чем примитивная пропаганда.

Достойной восхищения социокультурной особенностью совка является способность во все это искренне верить. Они, похоже, так и умрут с убеждением, что Ленин, Троцкий, Сталин, Дзержинский и прочие головорезы с идеологией боролись не за полную и ничем не ограниченную личную власть, а за интересы народа и мирового прогресса.

Поразительно. Впрочем, вера всегда была сильнее разума. Блажен, кто верует. Каких только выдумок он ни нагородит, чтобы защитить свои святыни. В этом отношении Паршев — бесценный объект для наблюдений. Вот уж выдумщик, так выдумщик.

Следующий цикл борьбы с собственными деньгами Сталин разворачивает сразу после Великой Отечественной войны. Опять на фоне голода и каннибализма 1946-47 годов. Который в совковой пропаганде называется «периодом быстрого послевоенного восстановления народного хозяйства». В интерпретации А.П. Паршева дело выглядит так. За время войны в стране появились разбогатевшие на ней сволочи. (Интересно, кто такие? Вот бы взглянуть. Судя по масштабу денежных проблем, у них должны быть многомиллионные и миллиардные состояния). К тому же немцы вбрасывали в нашу экономику фальшивые рубли. В результате разрыв в цене между продуктами по свободной цене и по карточкам достигал 13 раз. Это данные Паршева, источника он не указывает. Возможно, из семейных воспоминаний. Ладно, принимаем. Несколько упрощая и округляя, допустим, что объем денежной массы к концу войны на порядок (в 10 раз) превышал объем товарного покрытия.