Александр Проханов - За оградой Рублевки

Сюда, на мост, приходят все именитые, известные люди Белграда. Вон Шешель, националист, похожий на добродушного крестьянина, известный своим бесстрашием во время боснийской войны. Вот либерал Вук Драшкович, еще недавно «западник», а ныне яростный враг Америки. Там молодые поэты читают с листа свои новые, под вой сирен написанные стихи. А там саксофонист, играющий блюз над черными водами Савы. Сюда приходят на поклонение, словно это не цель для натовских самолетов, а церковь. Это и есть церковь, где молятся о спасении Сербии, и это окоп, где отбиваются от злого нашествия, и это праздник, где народ среди пожаров и крови празднует свою непобедимость, и это парламент, где под бомбами складывается новое сербское согласие, без «левых» и «правых», объединенное бедой, войной, отпором вокруг одного человека, несомненного лидера, президента Слободана Милошевича. Только бы не предательство…

За какие ценности сражаются сербы? Конечно же, за целостность своей суверенной территории, за Косово, свою духовно-молитвенную родину, где земля – в православных храмах, могилах сербских святых и воинов и куда нахлынули албанцы, отторгая от Сербии эту священную землю. Они сражаются за национальную суверенность, которую хотят отнять у них завоеватели НАТО, заталкивая Сербию в «новый мировой порядок» с помощью сверхточного, взрывающего мосты и больницы оружия. Они сражаются за православие, на которое кинулись католики и протестанты, мусульмане и иудеи, стремясь испепелить духовную мистическую силу православной Христовой веры, через которую на землю изливаются любовь, святость, упование на грядущий рай, на братство людей. Эту веру стремятся разбомбить сатанинские «невидимки», на драконьих крыльях которых начертано «НАТО-666». И еще они сражаются за Россию.

Россия, захваченная агентурой НАТО, ослабленная, утратившая треть территории, теряющая ежегодно полтора миллиона своего населения, с разгромленной промышленностью и армией, в цепких ненасытных лапках гусинских и березовских, управляемая больным самодуром, сердечным другом красноносого Билла, чьи больные семенники полны ядовитой спермы, – Россия переживает страшнейший за свою историю кризис. НАТО охватило ее железным полукольцом от Балтики до Черного моря. С северо-запада вероломные прибалтийские карлики подпускают НАТО к Пскову. Польские шляхтичи, вечные предатели славян, достойные четвертого раздела Польши, подпустили натовские дивизии к Смоленску. Болгары, в которых вскипела, наконец, кровь янычар-насильников, соединились с Турцией, а та побраталась с коммунистическими выродками Алиевым и Шеварднадзе, все вместе угрожают России с юга. И только в центре сербы держат фронт. Одни, в окружении, под бомбами объединившейся военно-религиозной цивилизации НАТО, не пускают врага к границам России на центральном направлении. Ждут, когда оглушенная страшным ударом Россия очнется, пошлет свои контингенты на истекающий кровью сербский плацдарм.

Стратегический союз России, Белоруссии, Сербии есть великий исторический шанс сломать тупую архитектуру «нового мирового порядка», объединить православных славян, пропороть отточенным клином бронированное брюхо НАТО, противопоставить славянскую евразийскую мощь, подкрепленную Китаем и Индией, американскому игу. Русским наземным и военно-морским базам есть место в Югославии.

Русские, не слушайте натовских гаденышей в Думе и на НТВ! Не верьте компрадору Черномырдину, разбухшему на поставках газа Германии, заединщику Гора и Клинтона, проводнику натовских реформ! Не поддавайтесь сладкозвучию Лужкова, в чьей команде заправляют натовец Ястржембский и губитель русского оружия Кокошин! Стремитесь душой и телом в Сербию, где в эту минуту сербский летчик на устарелом перехватчике, как его русский предтеча в сорок первом, взлетает навстречу воздушной армаде врага, где сербский пехотинец ведет лесной бой с тергруппой, просочившейся из Албании в Косово! Косов по-сербски – кулик. Косово поле – есть сербское Куликово поле. Такова мистика русской и сербской судьбы.

Мост вдруг умолк, будто вырубили звук, и в прохладной ночи, над берегами, кровлями, куполами, в черной синеве – беззвучные взлетающие огни, пульсирующие пузыри света, пунктирные красно-белые прочерки, догоняющие друг друга, гаснущие в толще пустого неба. Глухие стуки и рокоты, вибрация стреляющих стволов, буравящих небо зениток, смещающих свой огонь все ближе к мосту. И внезапный, высокий, вырезанный из отточенного злого металла звук самолета. Невидимый, отыскиваемый в пустоте тысячами глаз, опускающий на мост свой дребезжащий покров. И каждое воздетое к небу лицо покрывается невидимой металлической пыльцой, маской ожидания и тревоги. И острая, яркая, бело-зеленая вспышка за черными контурами домов, будто там замкнулись и сгорели медные провода, капнув в ночь расплавленной искрой. И глухой, длинный, в несколько бушующих волн, взрыв, пролетевший сквозь город, колыхнувший люстры в домах, книги на полках, вино в бутылках, младенцев в люльках, глазные яблоки на дне ужаснувшихся глазниц. И вслед за этим – красное, кудрявое зарево, наливающийся багрово-черный огонь, словно раскрывается жуткий, наполненный ядовитыми лепестками бутон. Неизвестно, куда упала бомба. На аэродром или теплоцентраль, или в баки с бензином, или в детдом, или в больницу, или в сиротский приют. И ответом на этот взрыв и пламя здесь, на мосту, стали не бегство, не паника, не плач и стенание, а удары гитар, грохот ударника, медные вспышки тарелок, огнедышащий рев синтезатора, и в белом ртутном прожекторе женщина с микрофоном – подымает его к небесам, грозит, как гранатой, невидимым самолетам, подносит к молодым дышащим губам: «Югославия!» И вслед за ней вздыхает толпа тысячью жарких ртов: «Югославия!» Стреляют зенитки в небо: «Югославия!» Кидаются в пламя пожарные, вынося из огня убитых и раненых: «Югославия!»