Илья Земцов - Частная жизнь советской элиты

Алексей Аджубей — зять Никиты Хрущева — с падением тестя утратил свои позиции, ибо его могущество основывалось только на высоком месте в структуре советской иерархии. Он, наивный, по-видимому, не знал, что ничего не вечно в советской системе власти, и не удосужился подумать о месте в Академии. Зять Алексея Косыгина — Джермен Гвишиани — оказался дальновиднее: он протолкнул себя в Академию Наук и теперь спокойно смотрит в будущее. То же сделали (или для них сделали отцы) дети советских сатрапов рангом пониже: сын хозяина украинской компартии Петра Шелеста проскочил в Академию Наук в самый последний момент — в канун падения его отца, в академиках вот уже несколько лет пребывает и сын Андрея Громыко.

Академический титул никого не избавляет от невежества, но гарантирует спокойную сытую жизнь.

Следующий шаг в динамике увековечивания привилегий: превращение пожизненных прав в наследственные. И если по наследству не передается место в партийной иерархии — оно даже не является пожизненным, — если нельзя завещать потомству звание академика — оно пожизненное достояние, то имущество, ценности безличны и передаются от отца через детей к внукам.

Отсюда — от имущества, ценностей и накопленных денег — начинается в СССР обратное движение индивида к власти. Деньги обеспечивают поступление в институт, на них же покупаются престижные должности, обеспечивающие высокий статус в обществе. А статус в свою очередь содержит в себе возможности накопления капитала — и так замыкается социальный круг. Коммунистический класс вырывается из ограничений, налагаемых на него идеологией, — в капитале он нашел универсальное средство увековечивания привилегий, влияния и власти. Он стал в полном смысле слова классом, господствующим, объединившим в себе монополию собственности, монополию власти и монополию увековечивания власти. Его внутреннее социальное движение стало движением по кругу: социальный статус — капитал — социальный статус.

Была решена и важная для господствующего класса проблема его аристократизации: сохранение его однородности достигается через межэлитарные браки — спирали власти являются и брачными биржами. Дочь Сталина вышла замуж за сына Секретаря ЦК Жданова, дочь премьера Косыгина — за сына генерала КГБ Гвишиани, сын академика Семенова женился на дочери академика Харитонова и т. д. Так создается живой барьер против проникновения чужеродных элементов в коммунистический класс. Тем самым замыкаются барьеры советских элит: от закрытых заграничных поездок до закрытых вилл, от закрытых спецшкол к закрытым институтам, от закрытого образа жизни к закрытым бракам…

Сказанное нами должно убедить, что коммунистический класс, властвующий класс советского общества, живет легко, вольготно и пресыщенно. Так оно и есть. Мысль о том, что, достигнув социальных вершин, он найдет печальную пустоту, мысль о том, что он, обвернувшись черным капиталом, не будет знать, на что его потратить, мысль, что успех и преуспевание — проходящи, а за ними возможна расплата, мысль о грустном уделе человеческого тщеславия — эти мысли ему недоступны.

Счастлив ли Он? Сказать "нет" — значит рассуждать не по-советски. Он выиграл в игре, в которой в проигрыше оказался весь народ. Следовательно, надо считать его удачливым. Ибо иначе будет поколеблена вера в систему, которая дала коммунистическому классу из всех своих благ самое главное — власть над запуганным, затравленным, униженным и оскорбленным человеком.

И еще к одному выводу мы подходим в нашем анализе: надеяться, что появится на арене советской политической жизни новое поколение коммунистов, способных привести режим к либерализации, — иллюзия. Ничто нельзя изменить в коммунистической системе, не ликвидировав ее как таковую. В таком случае, если (и когда) это произойдет, необходимо будет говорить о деятельности уже не коммунистических, а антикоммунистических лидеров. На этой идее, останавливая нашу работу, заметим: в ходе корриды наступает момент, когда бык, затравленный, разъяренный, истекающий кровью, внезапно перестает метаться и, устремив взгляд на своего мучителя, бросается на него и убивает. Этот момент известен у испанцев как момент "истины". Момент истины, несомненно, придет и для советских народов. Вопрос только — когда?

Andrle, V. Managerial Power in the Soviet Union. Lexington, MA., U.S.A.: D.C. Heath Ltd., 1976.

Armstrong, John. Ideology , Politics , and Government in the Soviet Union: An Introduction. 3rd ed. London: Nelson, 1973.