Владимир Жириновский - Иван, запахни душу

Настали лихие октябрьские деньки 1993-го, расстрел Верховного Совета. Деньги пропили, тем более, что и сам Братищев не отличался трезвым образом жизни. Как-то по телевизору видел его пьяную рожу в одном из ростовских вытрезвителей. Ведущая захлебывалась от восторга, что попался депутат-алкоголик, а сам депутат мычал, как казахский баран, нечто невразумительное и во всю глотку призывал милицию и тележурналистов «бить жидов» и «спасать великую и неделимую Россию».

Грустно, Ваня, всё это созерцать. Но, как говорится, что есть, то есть. Из песни слов не выбросишь. Такая у нас с тобой страна и живут люди в ней такие люди, как Братищев, как мы с тобой. Никуда от этого не уйти. Пора бы это уяснить всем без исключения, в том числе и так называемым «демократам».

Помнишь, Ваня, как в декабре 93-го, когда огласили первые результаты выборов в Государственную Думу первого созыва, принесшие победу Либерально-демократической партии во главе со мной?

По «ящику» орал некий «шестидесятник», то есть продажная шкура антирусского покроя, Юрий Карякин: «Россия, ты сдурела!». Мол, голосуя за нас, либерал-демократов, голосуя за меня как лидера этой партии, вы, то есть ты, Ваня, русские, якобы сошли с ума.

Нет, господин Карякин это ты, это твои подельщики сошли с ума. Это вам не место в приличном обществе. Собственно, дальнейшие события полностью подтвердили мой прогноз - кто сегодня вспоминает про них? Где они, эти «властители дум»? Правильно, Ваня, в говне, то есть в навозной куче, там, где им и предназначено место самой историей.

Так совпало, что семья моей матери прибыла в Алма-Ату в связи с назначением туда ее первого мужа - Андрея Васильевича Жириновского, полковника НКВД, чекиста.

Он прибыл туда, но где-то не в том месте оставил портфель со служебными документами И в 40-м году его уволили из органов НКВД. Он получил работу на гражданке - начальник лесного отдела управления Туркестано-Сибирской железной дороги.

Мы, русские, тогда строили дорогу в Среднюю Азию и назвали ее Туркестано-Сибирская. Это именно та дорога, на открытии которой Остап Бендер поймал миллионера Корейко и забрал у него чемодан с деньгами.

Это русская дорога. Русские инженеры и рабочие построили ее туда, в зачуханный среднеазиатский край.

Мой дядя - Иван Федорович Богомазов - работал начальником планового отдела управления Турксиба. И туда же по знакомству устроил свояка, мужа сестры жены. То есть мой дядя Ваня Богомазов был женат на моей тете, Валентине Павловне, а она была старшей сестрой моей мамы, Александры Павловны. А ее муж, Андрей Васильевич, уволенный из ЧК, как раз, видимо, при содействии Ивана Федоровича получил должность начальника лесного отдела управления Туркестано-Сибирской дороги. И заболел туберкулезом…

Когда-то в Петербурге (тогда это был Ленинград) он стоял в охранении очень долго, промерз. Обмундирование было слабенькое, простыл. Это сильно сказалось на здоровье. И даже в этом южном краю он зачах, хотя и не был на войне, это был мирный город. Там хорошо питались, много фруктов, мяса. Но болезнь подкосила. 2 года он провалялся. И в 44-м году умер от туберкулеза. Где-то 15 июля.

А отец мой в группе польских евреев был на свободном поселении в Алма-Ате. Видимо, жил в каком-то общежитии для польских евреев. И тоже устроился на работу (сам или по направлению) в лесной отдел, где заведующим был первый муж моей матери Андрей Васильевич Жириновский. А в лесной отдел потому, что совпали две его профессии: он был экологом, лесной факультет Сорбонны, и юристом, юридический факультет Сорбонны. Как раз там требовался юрисконсульт в лесной отдел. 100-процентная удача. Две профессии в одной должности, юрисконсульт лесного отдела управления Туркестано-Сибирской железной дороги.

Когда первый муж моей матери умирал от туберкулеза, мой будущий отец, навещал маму от лесного отдела по линии профкома Турксиба, вернее, навещал больного Андрея Васильевича, поскольку это был его начальник отдела. Приносил иногда какие-то подарки, лекарства. А когда Андрей Васильевич умер, продолжал навещать вдову своего начальника отдела, мою мать Александру Павловну.

Ей было тогда всего 34 года. Молодая женщина осталась одна с пятью детьми на руках. Пять детей! 2 моих брата, Александр, Юрий и три сестры, Вера, Надежда, Любовь. Ты, Ваня, наверное, знаешь, что Вера и Люба со мной работают сейчас по партийной линии в Москве, а Надя живет в Ульяновске.

Так вот, мать осталась одна и в ночь похорон хотела повеситься. Потом посмотрела на двухлетнюю дочь (мою сестру Любу), заплакала и осталась жить. В таком подавленном состоянии ее навещал мой будущий отец. Они сблизились. А через год, в 45-м, поженились.