Игорь Гергенрёдер: Антинормандская Великорось

Тем, кто столь настойчиво отнимал власть у «варягов», пришла пора звать кого угодно для спасения собственных жизней. Бессудные расправы множились и на фамилии уже никто не смотрел, ширилось разложение, страна сползала к Октябрю. А там немного понадобилось дней и ночей, отмечаемых деятельностью ревтрибуналов и ЧК, чтобы стало отражением момента: земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет, придите к нам и правьте нами.

Враги немцы вошли в Псков, в Ростов-на-Дону, в Новочеркасск, в Крым, к невероятному облегчению жителей остановив массовые аресты и казни. Бунин в дневнике «Окаянные дни» оставил запись, как в 1918 он с надеждой ждал в Москве прихода германских войск. Однако избавителям хватало и своих забот, помимо спасения русских от русских.

Лечившийся в Пятигорске Николай Владимирович Рузский осенью 1918 вряд ли отказался бы увидеть там германские каски. Арестованный, он на допросах в ЧК падал в обморок. «По дороге в глубь кладбища /…/ генерал Рузский заговорил тихим протяжным голосом. С грустной иронией заметил он, что свободных граждан по неизвестной причине ведут на смертную казнь, что всю жизнь он честно служил, дослужился до генерала, а теперь должен терпеть от своих же русских. Один из конвойных спросил: „Кто говорит? Генерал?“ Говоривший ответил: „Да, генерал“. За этим последовал удар прикладом ружья и приказ замолчать». ( Красный террорв годы Гражданской войны: По материалам Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков / Под ред. док-ров ист. Наук Ю.Фельштинского и Г.Чернявского. — М.: ТЕРРА — Книжный клуб, 2004, с. 50, 51, 53).

Будь палачи грамотными людьми, они могли бы перед тем, как зарубить Николая Владимировича, поговорить с ним о нормандской теории, поразмышлять о роли норманнов и о роли династии фон Гольштейн-Готторпов в России. Ведь не без гордости же сказал Рузский о себе и императоре: «Я — убедил его отречься от престола».

И другие участники дела имели полное право поддержать беседу, которая обернулась бы ничем иным, как, опять же, тоской по варягам. Подобные, слава Богу, нашлись. Бывшие военнослужащие австро-венгерской армии чехословаки начали борьбу с диктатурой большевиков на железной дороге от Пензы до Владивостока. На Север, на Дальний Восток, на Юг бесхозной страны пришли англичане, американцы, французы, войска других государств — членов Антанты.

Но никто не намеревался увязать в войне, биться с большевиками до победы над ними.

Варяги в России не задержались. Правители же её сами были не прочь понести свет к соседям. И, хитря, интригуя, строя козни, делая ставку на обман, подставились нашествию. Народ, поначалу встречавший пришедших хлебом и солью, понял: варяги-то не те! Это примитивные захватчики, оболваненные собственной мерзкой кликой убийц.

Когда с ними покончили благодаря союзу с Великобританией, США и другими странами, союзники России не удостоились благодарности. Их подавали и подают как невыразимо коварных врагов, желающих её распада.

Один из многих примеров: выпущена книга «самого популярного современного историка» Николая Старикова под названием «Кто „заказал“ Россию». Англия с Америкой — а вы думали кто? Англичане вложили нож в руки Хионии Гусевой, чтобы пырнула Распутина и не дала ему уговорить царя не воевать с Германией. Англичане вывели толпы на улицы Петрограда требовать хлеба в Феврале 1917. На англичан, спешно разрушая Россию, работало Временное правительство. Английская разведка обеспечила Октябрьский переворот, надоумив немцев пропустить через Германию пломбированный вагон с Лениным и его соратниками.

А что — дала английская литература гениального Джеймса Бонда, так получай, Англия, обличения от благодарного читателя господина Старикова! Осталось только добавить, что нормандскую теорию, поселив её в головы немцев, в Россию подбросили, опять же, англичане. И ещё непременно нужно к английским разведчикам Сиднею Рейли и Освальду Райнеру присовокупить американца Ли Харви Освальда, что, бесспорно, и сделает с блеском Николай Стариков, ибо количество загадочных фигур свидетельствует об изощрённости противороссийских происков.

Упорство, с каким приветствуется их разоблачение, говорит, что власть верит в нормандскую теорию и дико страшится повторения. Не для того ли, чтобы навечно опровергнуть и похерить теорию, разгоняются мирные манифестации, чей прообраз видят в той вольнице, которая жила в Новгороде после Рюрика?